Дорога, протоптанная в степи в незапамятные времена конями многих путников, взбежала на высокий холм. На нем возвышалось несколько курганов, сложенных из бесформенных глыб серого камня. Поднявшись на холм, всадники увидели вдали на равнине множество юрт, казавшихся отсюда игрушечными.
— Первое кочевье большарцев, — сказал Кенгир.
— Половина пути до ставки осталась за хвостами наших коней, почтенный, — отозвался телохранитель Олжай.
— А ну, воины. А ну, алыпы! — воскликнул Кенгир-Корсак, и жгучие черные глаза его озорно заблестели. — Кто обгонит моего коня на спуске к кочевью, тому отдам лучшего моего охотничьего беркута!
И, засвистав на всю степь, он отпустил поводья.
С гиком и посвистом телохранители понеслись с холма. Встречный ветер заполоскал по воздуху густые волосы динлинов, черные косицы кыргызов и ухуаньцев.
Скакун Алакета оставил далеко позади бурого иноходца, на котором мчался усатый Яглакар. Некоторое время держался рядом с динлином суровый Олжай, но вот морда коня его оказалась возле плеча Алакета.
Впереди был Гюйлухой. Ухуанец мчался одним из первых. Его обогнали лишь два всадника, кони которых упорно шли рядом. Это были Кенгир-бег и Бандыр. Названный брат Алакета сидел на том самом буланом коне, которого укротил накануне отъезда…
А в большарском стойбище никто не ждет гостей. Люди заняты обычными дневными заботами.
В центре кочевья на широкой площадке, образованной поставленными по кругу юртами, сидят несколько женщин. Их желтые и коричневые халаты с широкими рукавами и большими отложными воротниками красного и синего цвета и завязанные сзади разноцветные платки играют и переливаются, словно цветы на зелени примятых степных трав. Видимо, большарцы прикочевали сюда недавно; люди и скот еще не вытоптали траву возле жилищ.
Женщины держат в руках длинные палки, выструганные на концах наподобие узких лопаток.
Перед ними, словно хлопья пены на горном речном пороге, лежит вымоченная шерсть.
Смуглолицый старик с длинной и узкой бородой в черном халате из толстой ткани поет, покачиваясь в такт пению:
Шерсть черного барана черная, как
шкурка соболя, легкого на бегу.
Пусть юрта из нашей кошмы будет
легкой!
Шерсть серого барана прочная, как
шкура серого волка.
Пусть юрта из нашей кошмы будет
прочной!
Шерсть белого барана нежная и
красивая, как зимний мех горностая!
Пусть юрта из нашей кошмы
будет красивой и уютной!
