— Пусть идет, — криво усмехнулся хунн. — Кыргызский шакал не найдет здесь ничего, кроме костей своих прислужников да петли на свою шею… Хорошо! — оборвал он себя. — Ты, динлин, становись со своими воинами на западный край лагеря и жди, пока мы сообщим о тебе светлосолнечному сыну повелителя и почтенному Хуань-князю.
Сотня воинов двинулась на край стана, а один из дозорных помчался к затканному золотом шатру Чжулэй-Кюйтана, украшенному бунчуком с девятью конскими хвостами. Но не успел отряд восточных динлинов скрыться из глаз, как со стороны степи снова послышался топот приближающихся коней. Дозорные насторожились. Из мглы, словно на крыльях, вылетели трое всадников. Вид их был ужасен: лица в крови, одежда изорвана и покрыта пылью.
— Молния да будет мечом Ойхана! — задыхаясь проговорил один из них.
— Благословение предков с вами! Что случилось? — вскричал дозорный в шлеме.
— Я из войска восточно-динлинского старейшины! — ответил всадник. — Только что в степи на нас налетела рать Алт-бега… Тысяча воинов моего повелителя изрублена на куски.
— Будь проклят, вестник горя! — побледнел караульный. — Что говоришь ты? Следуй за мной к шатру полководцев!
И не оглядываясь, оба караульных понеслись к палатке Кюйтана и Хуань-князя.
Через минуту в лагере хуннов начался переполох. Появления Алт-бега ждали не ранее чем через десять-двенадцать дней. А, оказывается, он совсем близко. Воины, наспех вооружившись, мчались иные на край лагеря, иные к реке, а кто — к шатру Кюйтана. Никто не знал, откуда появятся тюльбарийцы. Военачальники тщетно пытались водворить порядок в отрядах. Сын восточно-динлинского старейшины с воплями рвал волосы на голове.
В шатре полководцев разъяренный Чжулэй-Кюйтан перед толпой приближенных, брызгая слюной, кричал на бледного, но невозмутимого Хуань-князя:
— Старая сова! Слепой осел! Кто уверял меня, что мы раздавим Кюль-Сэнгира, когда Алт-бег еще будет в девяти переходах от нас?!
Когда смятение охватило всех, на западе раздался многоголосый боевой клич тюльбарийцев и динлинов. Это ударил на врага Кюль-Сэнгир. Всадник из разбитого войска восточных динлинов улыбаясь взглянул в лицо сыну своего старейшины и сказал:
— Ну, Алакет, наш замысел удался! Пора!
— Пора, Бандыр! — отозвался тот.
…Наступил рассвет, и глазам хуннов предстало ужасное зрелище. Среди поваленных шатров валялись разбитые повозки. Обезумевшие кони без всадников с бешеным ржанием носились по лагерю, сбивая людей. На западе разрозненные отряды с трудом отбивались от наседавших воинов Кюль-Сэнгира. Вокруг шатра полководцев столпились, подобно стаду баранов, несколько десятков телохранителей Чжулэй-Кюйтана.
