— Что ты мне выговариваешь? Вот скажу, а ты слухай. Тяжело мне, того и расспрашиваю. Соседи все глаза мне выкололи: «Зачем ваша Марийка с тем цыганом ходит? Что, она лучшего пария не найдет? Красавица, образованная. Зачем ей цыган?»
— А чем плох цыган?
— Как так «чем плох»? — удивленно переспросила Клавдия Петровна. — Цыган же он. Понимаешь? Цы-ган!
— Понимаю, мама. Но чем же это плохо?
Клавдия Петровна замялась.
— Ну как так «чем плохо»? Плохо, и все. Что только про тех цыган не говорят!
У Марийки заблестели слезинки на глазах и задрожала рука со стаканом чая. С трудом сдерживая готовые прорваться слезы, она жалобно сказала:
— Ну зачем вы меня мучите, мама? Я же и сама ничего не пойму…
Глава четырнадцатая
Михо, как и раньше, помогал отцу, но, хотя обычно любил слесарничать, сейчас почему-то не испытывал никакой радости, берясь за дело. Вспоминался Гнатюк. Саша тоже работал, но у него совсем иначе. То работа, за которую люди уважают человека. А Михо работал только для того, чтобы заработать. Те люди жили совсем иначе… И там была Марийка…
Он продолжал жить прежней жизнью, и только по вечерам начиналось совсем другое. Михо шел в клуб. Ожидая, пока придет Марийка, готовил уроки. Потом занимались. В девять часов, а иногда и позже, он провожал Марийку домой. Три коротких квартала от клуба до ее домика на Пушкинской улице бежали навстречу до жалости быстро. И трудно было после всего этого возвращаться в грязный сарай, служивший убежищем семье, к разговорам о мелких заботах табора, ставших совсем чужими.
С каждым днем все труднее было сочетать эти две жизни. Он чувствовал, что становится все более чужим в семье, что перестает жить ее интересами. И все же у него не хватало решимости начать новую жизнь. Он не представлял себе, как это должно свершиться. А при одном воспоминании об отце у Михо холодело на душе. И все же он начинал понимать, что вот-вот настанет время, когда придется решать. Придет весна, табор снимется в путь, и тогда надо будет выбирать.
Случилось, однако, так, что решать пришлось раньше, чем ожидал Михо.
Игнат с утра отправился куда-то с Чурило. Он вернулся, когда уже стемнело, и набросился с криками на Замбиллу. Михо, чувствуя, что лучше в такой момент не попадаться на глаза, собрался было выйти, но отец остановил его:
— Ты куды?
Не желая раздражать отца, Михо снял шапку и сказал покорно:
— Если нужен, я останусь.
Игнат глядел исподлобья.
— Ишь, какой смирный, — проговорил он зло. — Медовый стал. А за спиной нож держит.
