Вик. К. Я хотел бы, Вадим Валерианович, вернуться к тому, с чего вы начали. Вы сказали, что это, может быть, самый таинственный период нашей истории. А почему?
Вад. К. Ну отчасти это объясняется тем, что после вхождения во власть Хрущева, как поведали архивисты, было уничтожено огромное количество архивных документов. Об этом несколько раз говорилось. Но дело не только в утрате документов. Дело в том, что это действительно была очень сложная эпоха, смысл и содержание которой еще предстоит во многом разгадывать. К тому же была большая засекреченность, которая, правда, началась еще в 30-е годы, но тут, может быть, особенно приобрела отшлифованный характер.
Вик. К. Сослагательное наклонение, конечно, неуместно в разговоре об истории. Но тем не менее хочу поставить такой вопрос, поскольку об этом нередко говорится: а вот, если бы Сталин еще прожил, то, может, тогда и случились бы все эти эшелоны с евреями? И, может быть, произошли бы новые массовые расстрелы и так далее?
Вад. К. Нет, я этого не думаю. Террор все-таки резко уменьшился. Запал революционной беспощадности иссякал. Хрущев в своих мемуарах восхваляет себя за то, что он, мол, остановил террор. Но для этого уже была подготовлена почва.
А что касается депортации, повторяю: это абсолютный миф. Нелепый, но всячески раздуваемый. В частности, некий Шейнис издал книжку «Провокация века» — как раз обо всех этих делах. Так вот он утверждает, будто накануне смерти Сталина все управдомы получили приказ подать документы о живущих в их домах евреях. Глупость же! Вы представляете, обстановка секретности, а управдом ходит и выясняет, кто еврей. Если бы это было так, если бы управдомам действительно был дан такой приказ, то все бы немедленно об этом знали. Нет, вот придумал этот самый Шейнис и спокойно печатает.
Вик. К. Вы ничего не сказали о деле врачей.
Вад. К. Давайте опять-таки будем объективны. Ведь почти половина тех, кто был привлечен по этому делу, не были евреями, они были русскими. Более того, самым как бы главным считался Виноградов, которого прямо и непосредственно обвиняли в убийстве Жданова. Ставшая впоследствии печально знаменитой Ольга Тимашук как раз находилась при Жданове вместе с Виноградовым и Зелениным, когда тот умер. Там была, между прочим, еще врач-еврейка Карпай, но она была патологоанатомом, то есть она должна была иметь дело со Ждановым уже мертвым, а не живым. Поэтому ее нельзя сюда никак замешать. Так вот, Тимашук написала свое мнение о методах лечения Жданова. Кстати, это тоже сложный вопрос. Дело в том, что в последние годы жизни Виноградов винился, что он тогда недостаточно внимательно отнесся к Жданову, не предвидел инфаркта, который его погубил. Ну вот, а она написала это письмо, в котором ни о каких евреях речи не шло.
