Корпорации | страница 108

В институте у меня появилась новая подруга, которая некоторое время жила у нас дома. С ней мне довелось пережить несколько приключений. Однажды она уговорила меня сдать за нее английский в Академию военных переводчиков. Я немного перестаралась. После экзамена преподаватель, американец Корф (он был из числа тех наивных, что уверовали в советскую власть и переехали жить в СССР), стал уговаривать меня идти к ним, минуя первый курс, сразу на недоукомплектованный второй. И не подозревал, что зовет туда мою подругу. Подруга страшно перепугалась - а потом пришла и сказала, что придется забрать документы, потому что на таком уровне язык она не потянет.

Учебник

После института я стала работать на инокурсах Минвнешторга, это был очень полезный опыт, нужно было научиться преподавать все аспекты языка - от фонетики до делового английского. Это мне очень помогло, когда я начала писать свой учебник, первое издание которого вышло в 1960 году.

Меня часто спрашивают, как возникла идея этого пособия. На самом деле инициатором была не я и не мои коллеги. Это был приказ руководства. Мы должны были снабжать учебным материалом преподавательский коллектив курсов - не более того. Насколько беден тогда был ассортимент учебников, видно из того, что (к нашему великому удивлению) книга быстро завоевала всесоюзную популярность и стала глухим дефицитом. О том, как мы работали, дружили, защищались от - зачастую предвзятой - критики на кафедре можно рассказывать долго. Но это - отдельная история.

Записал Алексей Крижевский

Некорпоративная профессия

I.

В публичном измерении учитель - фигура скорби. Он символ «бюджетника», он сир и наг, всегда «на грани» и доведен до предела (беспощадным Гайдарочубайсом или, напротив, техногенным Фурсенко - зависит от убеждений сострадающего). Он не совсем бесполезен, потому что хоть чем-то занимает детей, но работает за копейки, ему все время что-то дают, но дают мало, а может быть, и не надо больше, и так сойдет; в девяностые годы его неуклонно реформировали, а сейчас - модернизируют.

В бытовой риторике учитель - что-то среднее между серым дураком, хабалкой жэковского пошиба, латентным садистом и тем, что называется блаженненьким; при определенном критическом прищуре в одном и том же учителе можно обнаружить все типажи. Его привычно, дежурно полощут: тихого - за беспомощность, яркого - за распущенность, авторитарного - за жестокость, бескорыстного - за легкомыслие. Мажорный учитель стрижет бабло, а честный коптит небо, - и едва ли не всякое телодвижение учителя диагностируется родителями как «гребаный совок». (Идут с детьми в поход - совковая романтика, не идут в поход - совковый пофигизм; много требуют - совок тоталитарный, мало требуют - совок импотентный, далее до бесконечности.) В порядке особого снисхождения признают компетенции одного-двух учителей - ну это ж капля в море, белая ворона. «С душой и талантом, представляешь? - Не жилец. Задушат его эти кошелки своими начесами».