По свидетельству Нагловского, Фишман купил образцы автоматического ружья и новых итальянских пулеметов по 10 тысяч лир за штуку. Воровский пребывал от сделки в восторге. «Но если было легко отправить документы, то с доставкой в Москву моделей пулеметов Воровскому и Фишману приходилось чесать затылок. Наконец Воровский выдумал такой план. Для доставки этих моделей Воровский купил у «Фиата» два аэроплана «Капрони», и из Турина (где расположена фабрика «Фиат») эти «Капрони» должны были лететь в Москву. Пилотировать за большие деньги согласились четыре видных итальянских летчика из бывшей эскадрильи д?Аннунцио, два из них, Гарронэ и Стратта, особенно прославились во время войны. Летчики, кроме прочего, ставили условием, чтобы Воровский застраховал их жизни и в случае гибели выплатил страховку женам. Предусмотрительность не лишняя, Воровский их застраховал. Модели погружены. «Капрони» ждут отлета. И в ноябре 1921 года четыре летчика, на двух аппаратах вылетели из Турина.
Гарронэ и Стратта опытные летчики. За перелет Воровский мог быть спокоен. Но таковы уж бывают «апельсиновые корки». Возле Гориции по необъяснимой причине аппарат Гарронэ и Стратта начал вдруг снижаться, а при посадке, задев крылом за угол дома, рухнул на землю. Оба летчика убиты на месте, аэроплан разбит.
Увидев катастрофу с первым «Капрони», второй аппарат решил тоже снизиться. Может быть, два других летчика, снизившись, попытались бы скрыть модели пулеметов? Неизвестно. Но и их снижение произошло неудачно. При посадке в открытом поле их аппарат оторвал нижний фюзеляж.
К месту катастрофы двух аппаратов сбежались жители. Приехали жандармы. В разбитом аппарате Гарронэ и Стратта жандармы нашли модели пулеметов. Летчики второго аппарата были немедленно арестованы. Шпионаж Фишмана - Воровского раскрыт. Но полпредство, разумеется, категорически отказалось признать какое бы то ни было участие в похищении моделей, свалив все на разбившихся Гарронэ и Стратта. Над арестованными летчиками второго аппарата был назначен суд. Воровский нанял им адвоката Ферри. Суд приговорил летчиков к продолжительному тюремному заключению. А дело кое-как при помощи официальных и неофициальных ходов удалось замять«.
Возможно, вследствие этого провала личность Фишмана вызвала подозрения у Центральной контрольной комиссии партии в Москве. В архивном фонде Дзержинского сохранилась характеристика, которую 3 июля 1922 года шефу ГПУ пришлось направить в ЦКК: «Тов. ФИШМАНА знаю с октябр. дней 17 г. Будучи левым эсером, принимал активное участие в октябрьские дни. После июльского восстания перешел на нелегальное положение. Затем был арестован. Был выпущен и, наконец, изъявил желание вступить в Р.К.П. и был принят. Полагаю, что переход у него искренний. Личных качеств его не знаю».
