За какой- то проступок его посадили под арест на гауптвахту. Он там сидел некоторое время, а потом изъявил желание помыться. Полагалось, что в баню он должен был идти в сопровождении другого офицера. Он говорит: «Такое неприятное положение, что вы будете сидеть и смотреть, как я моюсь. Я вам даю честное слово офицера, что из бани вернусь на гауптвахту». Конвоир этому поверил. Однако вместо того, чтобы вернуться на гауптвахту, арестант бежал после бани в одну из казарм, где находились замерзшие в тылу солдаты, и оттуда пустил по городу маленькую листовку: «Кто хочет заключения мира, приходите такого-то числа на митинг на Арском поле». Арское поле было на самом краю города. И вот я вас уверяю -действительно были люди, которые думали, что в этот день на Арском поле будет заключаться мир. И там собралась большая толпа. Мира там не заключили; публика главным образом состояла из солдат, которые по результатам митинга приняли какие-то резолюции, где грозились захватить власть. Так в Казани возникла предварительная Октябрьская революция, которую возглавляли офицер Павлов-Ершов и еще один, латыш по фамилии Грацис, неизвестно когда и зачем прибывший в наш город.
Большевистская организация в Казани не только ничего не знала об Арском митинге, но даже не имела понятия, являются ли эти вожди большевиками. Большевистский комитет послал своих представителей, в числе прочих, и ко мне, поскольку я оставался товарищем председателя Комитета общественной безопасности. Они сообщили мне, что их организация ничего общего с солдатским бунтом не имеет и потребовали арестовать провокаторов Грациса и Павлова-Ершова. Я им поверил - эти двое, несомненно, были провокаторами.
Словом, дело приняло такой серьезный оборот, что командующий войсками, по соглашению со мной, решил отправить экспедицию, чтобы навести порядок в гарнизоне. Экспедиция была встречена артиллерийским огнем (разведки тогда не было, и мы не знали, что бунтовщики поставили на большой дороге четыре орудия). Командующие офицеры совершенно растерялись и повернули назад, а восставшие стали обстреливать город. Это было, кажется, за два дня до переворота в Петербурге.
Я в тот момент находился в так называемом «дворце» - на самом деле это был многоквартирный дом, где жил командующий войсками округа полковник Архипов. Блестящий офицер, командовавший на фронте с большим успехом дивизией, не мог ничего другого, кроме как метаться по комнате и повторять все время: «Этого я не могу понять! Русские войска обстреливают русский город! Я этого не могу понять!» Неожиданно к нему явилась делегация большевиков и предложила вести переговоры о перемирии. У нас с командующим состоялся такой диалог:
