Октябрь семнадцатого | страница 40



- А как сложилась судьба Тихомирнова?

- Он работал сначала в России, потом в эмиграции, был своего рода агентом Ленина, незадолго до революции переехал в Финляндию, устанавливал связи между заграницей и Россией. Потом я его видел в Казани в семнадцатом году. Между прочим, тогда в одном откровенном разговоре Виктор признал, что большевики получали немецкие деньги. Правда, он утверждал, что средства выделило не правительство, а немецкая социал-демократическая партия. На самом деле деньги шли через такие каналы, чтобы получавшие их не знали, что они перечисляются правительством.

- А какие-то детали об этих деньгах Тихомирнов вам еще рассказал, или он сам не знал ничего больше?

- Он мне назвал какую-то сумму, я думаю, сильно преуменьшенную. Но он мог и не знать правды. Ведь среди большевиков очень мало кто был в курсе этого дела. В последнее время стало известно, что за годы войны, по январь 1918 года, на работу в России Германией было истрачено сорок семь или сорок восемь миллионов марок. Точнее, они были ассигнованы, но, кажется, не были полностью истрачены. Нельзя сказать, что все эти деньги были отданы напрямую большевикам: работа велась во множестве форм - в частности, на Украине, на Кавказе среди мусульманского населения. Так что понять, какая доля пришлась большевикам, трудно. Впрочем, из недавно опубликованной официальной сводки видно, что денежная масса была не так уж велика: в маленькой Румынии было истрачено больше, чем во всей громадной Российской Империи. А в Румынии все-таки большевистской революции не было. Так что утверждение Бориса Натановича Шуба, будто без этих денег не было бы Октябрьской революции, - вздор.

Но интересно отметить любопытный факт: все остававшиеся в Казани большевики, за единичными исключениями, ушли от большевизма и в семнадцатом году образовали меньшевистскую организацию. Большевикам пришлось создавать (и этим занимался именно Тихомирнов) свою организацию в Казани заново.

Я был тогда военным обозревателем местной либеральной газеты «Камско-Волжская речь». При той системе информации о ходе войны, которая тогда существовала, было совершенно невозможно разобраться, какие военные операции происходят на фронте. В официальных сообщениях всегда указывали какие-то маленькие, совершенно неизвестные местечки. Только с помощью чрезвычайно подробных карт Генерального штаба, которые я достал, можно было понять, что на самом деле происходит. Скажем, сообщалось, что наши войска заняли позиции вблизи такого-то городка. Никто не знал, что это означало довольно-таки резкое отступление от прежде занятых позиций.