- Но в глазах общества вы должны были выглядеть, мягко говоря…
- Чего уж там, преступниками, просто преступниками. У нас была большая компания иконщиков. К середине семидесятых для всех нас этот промысел превратился в серьезную профессию. Мы заняли нишу между современными антикварами и… ну, разбойниками, наверное. Никто ведь никогда не знал, краденую вещь тебе принесли деревенские ребята или нет. Конечно, мы спрашивали. И, конечно, каждый раз получали отрицательный ответ - нет, мол, не краденое. Но что мы могли сделать кроме того, что спросить? На мой взгляд, каждая вторая проданная икона была сворована местными жителями у односельчан.
- По идее, вами должна была очень быстро заинтересоваться милиция.
- Она и интересовалась - как нами, так и нашими «контрагентами» в деревнях. Политика была такая: иконы у них изымали, некоторое время проверяли, не краденые ли, а затем просто сжигали. Как правило, раз в год областная милиция посылала запрос в местный краеведческий музей. Оттуда приезжал сотрудник и отбирал в лучшем случае одну вещь, остальное все списывалось и шло на растопку.
В одном подмосковном городе нас с братом задержали с мешком икон, прямо на станции. Я купил милиционерам несколько бутылок водки, нас отпустили, а потом и говорят: «Мы вот как раз вчера списали весь годовой сбор икон. Вон, весь чулан в отделении ими забит». Я спрашиваю - а в каком они состоянии? Они - да вот, порубили мы их, но еще не сожгли. За два ящика водки мы купили у них все, что они уже покололи. В течение года мой реставратор восстанавливал эти образа.
- Откуда в советское время мог взяться спрос на ваш товар?
- В семидесятые Брежнев, как известно, открыл евреям выезд. Им практически ничего не разрешалось вывозить - ни денег, ни драгоценностей. Но иконы, как ни странно, брать с собой было можно: по пять штук на одного члена семьи. Семьи выезжали большие - из Одессы, из Грузии, по десять-пятнадцать человек; они и покупали у нас иконы, вывозили их и перепродавали. Представьте, какое оживление на антикварном рынке Европы вызвало такое резкое увеличение доли русской старины. Покупателей было много: русские иконы были редкостью, которую можно было купить за небольшие деньги. Особой любовью наш товар пользовался в Италии - там русскими иконами нередко украшали витрины магазинов; я обнаружил это, когда впервые приехал в Рим.
Постепенно сформировался челночный иконный бизнес. Контрабандистами работали в основном студенты из развивающихся африканских стран, учившиеся в Москве. Они могли свободно выезжать в другие страны и, пользуясь этим, вывозили иконы в оптовых количествах. Торговля шла бойко - в Берлине челнокам платили сразу за чемодан, не открывая. А обратно студенты привозили часы и платки с люрексом - наша промышленность их не выпускала, а среди женщин советского Востока на них был большой спрос.
