Меняющиеся в зависимости от вновь открывающихся обстоятельств аргументы защиты легко охарактеризовать классической формулой «Этого не может быть, потому что не может быть никогда». Для Кирилла, который любит Антонину, эта формула не настолько абсурдна: ну да, представить Антонину убийцей невозможно, и этого «невозможно» достаточно для того, чтобы закрыть дело и выпустить Антонину из тюрьмы. То есть было бы достаточно, если бы дело вел Кирилл, - но дело ведет следователь Колодкин, для которого показания 11-летнего Егора значат больше, чем чувства Кирилла. И даже трогательные подробности взаимоотношений Кирилла и Антонины, регулярно публикуемые Кириллом в интернет-дневнике, невозможно считать давлением на следствие, потому что не действуют на следователя Колодкина такие вещи. Мало ли кто кого любит - свидетельских показаний это не отменяет.
Свидетельские показания, в свою очередь, не отменяют общественного мнения, которое сформировалось сразу и навсегда после первой дневниковой записи Кирилла Мартынова об аресте Антонины. Точнее, нет, не сразу и не навсегда. Чем дольше Антонина сидит в тюрьме, чем раздраженнее тон комментариев следователя Колодкина (городской прокурор запретил ему давать комментарии журналистам, и Колодкин теперь каждый раз, когда к нему обращаются журналисты, говорит, что ему запретили общаться с прессой, и только потом начинает давать комментарии), тем более черно-белой становится картина «новгородского дела», рисуемая защитниками Антонины. В этой картине не остается места ни свидетелю Егору (который в свои одиннадцать лет никак не похож ни на несмышленыша, ни на фантазера, ни на малолетнего гопника), ни странному поведению Антонины после того, как дочка упала в лестничный пролет (Антонина пробежала мимо девочки, на улицу), ни тому, что Антонина сама в детстве чуть не упала с балкона пятого этажа (и это, в принципе, дает богатую пищу для фрейдистских толкований случившегося). Что не укладывается в схему «невиновная девушка - сомнительный свидетель - коварный следователь», то безжалостно из этой схемы исключается. Исключается не по чьей-то инициативе, а само собой: так устроено общественное мнение, и ничего с этим не поделаешь. Интересно, если бы Егор случайно сфотографировал Антонину и Алису у лестничных перил, многие ли поверили бы этим фотографиям?
Я не знаю, виновна ли Антонина Федорова. Презумпция невиновности требует считать ее невиновной до вынесения приговора, но чем громче хоровое пение общественности, уверенной в несправедливости обвинения, тем меньше места остается для презумпции невиновности. Кстати, на следователя Колодкина презумпция невиновности, очевидно, не распространяется: общественность уверена, что Колодкин нечестный следователь. При этом, если у Антонины есть вполне реальная возможность стать «официально невиновной» в случае оправдательного приговора, то у следователя Колодкина такого шанса нет -каким бы ни было решение суда, следователь Колодкин обречен и после выхода на пенсию слышать о себе: да, мол, это тот самый, который невиновную девушку хотел посадить.
