В самом слове «поп» нет ничего дурного - это музыка для развлечения (застолья, танцев, секса), которая нравится большому количеству людей. И ничего более. Челентано, Нино Феррер, Вадим Мулерман и даже Жанна Агузарова - это все поп, попс, попса, как угодно. Шестнадцатилетний Лагутенко, спевший клейким лукавым голосом: «Алло, попс, я выхожу на связь!» - явно имел в виду нечто такое, к чему стоит стремиться. Поп требует не столько мастерства или таланта, сколько интуиции, прирожденной точности, дзенского умения попасть в яблочко, не целясь. В англоязычных источниках это называется pop sensibility - чувство попа - и в смысле этой самой сенсибилити, способности создать легкий, совершенный в своей простоте и точности продукт - Юрий Шевчук и группа «Гости из будущего» мало чем отличаются (я прекрасно представляю почему-то, как Ева Польна поет под хаус-аккомпанемент шевчуковскую «Осеннюю» - «Люби всех нас, Господи, тихо, люби всех нас, Господи, громко»). Если уж мы заговорили об англоязычных источниках - гипотетическое противостояние Шевчука и Евы Польны на этой территории давно осталось в прошлом, последние рецидивы конфликта относятся ко времени возникновения панка и индастриала, сейчас вся неакадемическая англосаксонская музыка - это, в некотором смысле, поп. Манифест новой поп-эпохи - книга бывшего журналиста New Musical Express Пола Морли Words and Music. Вся современная музыка выводится в ней из двух произведений - ультраавангардного опуса Элвина Люсье I am Sitting In My Room и песни Кайли Миноуг Can‘t Get It Out Of My Head. С точки зрения вечности они равнозначны и в равной степени прокладывают дорогу в будущее. Поп может не быть оригинальным, но не может не быть модным, поп обязан учитывать звук и образ, который «сейчас носят». В этом смысле идеальным российским поп-музыкантом является, конечно, Виктор Цой, - который, кстати, во всех интервью настаивал, что «Кино» играет поп-музыку, и не гнушался передирать The Smiths и The Cure, а в посмертном альбоме коллеги и вовсе положили две его песни на эйсид-хаусный синтетический ритм и басовый рифф, позаимствованный с пластинки New Order Technique.
Разумеется, в современном российском попе ничего подобного и рядом нет. Русский попс - это вялый и неповоротливый зверь, хоть каким-то подобием «поп сенсибилити» обладают в нем 2-3 человека - Меладзе, Матвиенко, Фадеев, но и у тех после поточной работы на «Фабриках» дзенское чувство хита срабатывает в одном случае из десяти. Русские поп-звезды (за исключением ветеранов и все той же певицы Максим) интересны не в качестве музыкантов, а как некие экзотические существа - c похожим чувством люди посещают зоопарки или смотрят фильмы про пингвинов, а уж Киркоров всяко занятнее и пингвина, и бегемота, и жирафа. В популярности артистов вроде Билана или Лазарева тоже есть нечто зоологическое - так, одна моя университетская знакомая говорила в начале 90-х про Преснякова-младшего: «Песни мне не нравятся, но вот его экстерьер…» И совершенно непонятно, почему эти нелепые и в чем-то трогательные люди вызывают такую бешеную ненависть.
