На следующую ночь, едва стемнело, на поляну, где были подготовлены сигнальные костры, пришел командир. Люди подвинулись, освобождая место у огня. Кто-то свернул толстую цигарку, и она пошла попыхивать по кругу. Партизаны молчали, но глубокие запавшие глаза, заостренные от голода лица, казалось, безмолвно спрашивали:
«Ну, как же, командир? Что будет дальше?».
Командир крепко затянулся:
— Да… Тяжело!..
И партизаны почувствовали, как трудно сейчас этому большому сильному человеку, их вожаку — вероятно, гораздо тяжелее, чем им. И от того, что он вот так просто пришел к ним, ничего от них не тая, людям стало чуть-чуть легче.
Мерцающий огонек цигарки еще раз обежал вокруг костра.
— Кто на верхнем посту? — спросил командир.
— Василек и «Полковник».
Командир улыбнулся, вспоминая историю «Полковника». Партизан Красавин, низенький и живой, был смел в боях и находчив в разведке, но отчаянно боялся холода.
Как-то ночью в лагере раздался дикий вопль. По земле катался тлеющий клубок лохмотьев. Оказывается, Красавин придвинулся во сне к горящему костру; шинель тотчас вспыхнула на нем.
Лишней одежды в лагере не было, и Красавин срочно отправился в боевую операцию.
День выдался холодный и ветреный. Лежа в засаде у шоссе, Красавин громко клацал зубами и тихим шепотом клял фрицев.
Его напарник, пряча смех, уткнулся носом в землю и чуть не прозевал команду. На шоссе показалась немецкая легковая машина. Грохнули гранаты. Горы повторили треск автоматов. Когда партизаны подбегали к машине, из нее выскочил офицер и, петляя, как заяц, помчался по шоссе.
«Стой!» — не своим голосом заорал Красавин, чувствуя, что уходит его шинель. Партизаны, сбежавшиеся на шум, чуть не лопнули от хохота, глядя, как приплясывал окоченевший Красавин, раздевая дородного немца.
На новом владельце шинель сидела мешком, полы волочились по земле. Но Красавин был доволен, заставлял всех щупать добротный материал, теплую подкладку, коричневый меховой воротник.
— Это же настоящая полковничья шинель! — повторял он, сияя. С тех пор его так и прозвали «Полковником».
…Самолета не было и в эту ночь. Утром Василек и «Полковник» спустились с верхнего поста в лагерь. Доложив о приходе, Василек медленно побрел к своему шалашу и сейчас же лег. Он слышал, что многие уже не ощущают голода, только слабеют и пухнут. Василек же мучительно хотел есть. Вдруг он явственно вспомнил, что где-то в самой глубине его вещевого мешка лежит сухарь. Чуть побольше спичечной коробки, весь в крошках налипшего табака. Василек потянулся к мешку и очнулся. Конечно, сухаря не было, да и не могло быть.
