— Откуда? — прошипел Юра.
— Слухи, Юрочка. Ты не представляешь, сколько всего можно услышать в женском туалете от этих богатеньких стервочек, с которыми ты якшаешься. И именно потому, что для большинства людей ты такой правильный, такой положительный, а на самом деле обычный похотливый самец, я тебя обожаю. Я стану женой, от которой ничего не надо скрывать. Я вся твоя. Как личный дневник. Как друг, которому можно доверить все свои тайны…
Он порывисто встал и начал одеваться.
— Мне пора.
— Мы увидимся? — сладко проворковала она.
— Не знаю… Не думаю.
— А я думаю, что увидимся. Тебе ведь надо кому-то показывать свое истинное лицо. Нам всем это надо. А что тебе даст такая, как Галя? Она зажата, манерна, предосудительна. Тебе что, всю жизнь хочется выслушивать истерические вопросы о том, куда ты ходишь и что делаешь?
— Ксана, заткнись, прошу тебя.
— Твое раздражение означает лишь одно — я права. Но можешь не беспокоиться на мой счет. Бегать за тобой я не собираюсь.
Она подошла к нему, соблазнительно нагая, с откровенно бесстыдной улыбкой, прижалась к его спине, забралась рукой в ширинку брюк, которые он уже успел надеть.
— Может быть, ты сейчас уйдешь, но все равно вернешься.
— И не надейся, — поговорил он, освобождаясь от ее рук и заправляя порванную рубашку.
— Ну и катись! Катись, давай! — с неожиданной злостью воскликнула она, швыряя ему пиджак. — Можешь мотать на все четыре стороны, придурок! Нужен ты мне больно.
В глубине квартиры хлопнула дверь.
Минуту посидев в тишине, Оксана встала, сладко потянулась и подошла к окну.
Москва плавала в сизой, слякотной, простудной дымке, от которой можно было спастись разве что под горячим душем.
Мысль о душе понравилась Оксане. Но перед тем как пойти туда, она сняла телефонную трубку и набрала номер.
— Алло, а Сергей Адамович дома? Кто спрашивает? Его любовница. Скажите ему, Верочка, пусть заберет свои вонючие носки и бритву. Мне чужого не надо… Что? Куда мне пойти? Благодарю, я там уже была. И вам советую.
Она положила со смехом трубку и пошла в ванную.
* * *
«Я знаю, где она. Знаю, что с ней. Я знаю о ней все», — звучали в голове Гали слова Николая. И это было несправедливо. Чужой человек знал о ее матери, а она нет.
Сознание этого заставило Галю войти в комнату бабушки. Зоя Даниловна уехала на посиделки к своей подруге на другой конец города и должна была вернуться только вечером, так что неожиданного возвращения опасаться было нечего.
Галя подошла к старому, потемневшему от времени комоду, укрытому кружевной салфеткой и уставленному фарфоровыми безделушками. В детстве Галя что только ни делала, чтобы бабушка дала поиграть с этими крохотными пастушками, лошадками и соблазнительно улыбавшимися кавалерами, обнимавшими барышень-хохотушек. Но бабушка была непреклонна — яркие фарфоровые существа оставались недосягаемыми.
