Она сидела в кресле, придвинутом почти вплотную к телевизору.
— Прямая трансляция с пресс-конференции, — произнесла Беата, не оборачиваясь. — Садись.
Холм тут же узнал людей на экране. И подумал, до чего же странно сидеть здесь и наблюдать телевизионный сигнал, проделавший тысячи километров в космос и обратно только для того, чтобы показать ему то, что как раз сейчас происходит на другой стороне улицы.
Беата Лённ прибавила громкость.
— Вы совершенно правильно поняли, — сказал Микаэль Бельман и наклонился к микрофону, стоящему перед ним на столе. — Пока у нас нет ни следа, ни подозреваемых. И хочу повторить это еще раз: мы не исключаем, что погибшая могла покончить жизнь самоубийством.
— Но вы сказали… — начала было одна из журналисток.
Бельман оборвал ее:
— Я сказал, что мы расследуем эту смерть как
подозрительную. Вы конечно же знакомы с терминологией. А если нет, то вам следует… — Он не стал продолжать и показал на кого-то за камерой.
— «Ставангер афтенблад», — проблеял этот кто-то на диалекте Ругаланна. — Не связывает ли полиция эту смерть с двумя другими смертями на…
— Нет! Если вы слушали внимательно, то поняли, наверное, что мы всего лишь
не исключаем взаимосвязи.
— Это я понял, — продолжал носитель ругаланнского диалекта так же невозмутимо и медленно. — Но всех собравшихся здесь гораздо больше интересует то, что вы считаете, а не то, чего вы
не исключаете.
Бьёрн Холм видел, как пристально Бельман смотрит на журналиста, как нетерпеливо подергиваются углы его губ. Женщина в форме, сидевшая рядом с Бельманом, закрыла рукой микрофон, наклонилась к нему и что-то зашептала. Лицо старшего инспектора потемнело.
— Микаэль Бельман проходит экстренный курс общения с СМИ, — сказал Бьёрн Холм. — Урок первый: гладь их по шерстке, особенно региональные газеты.
— Да он только начал, — заметила Беата Лённ. — Еще научится.
— Думаешь?
— Да, Бельман из тех, кто учится.
— Насколько я слышал, смирению научиться нелегко.
— Настоящему — трудно. Но в современном искусстве коммуникации важно уметь в нужный момент стелиться перед СМИ. Именно это Нинни сейчас ему и говорит. И Бельман достаточно толковый, чтобы понять.
На экране Бельман откашлялся, изобразил приятную, почти мальчишескую улыбку и наклонился к микрофону:
— Прошу прощения, если это прозвучало несколько резко, но у всех нас был тяжелый день, и я надеюсь, вы понимаете, что нам не терпится вернуться к расследованию этого трагического события. Сейчас мы должны заканчивать, но, если у кого-то из вас еще остались вопросы, передайте их Нинни, и я обещаю, что постараюсь ответить всем вам лично в течение вечера. До подписания номеров. Ладно?
