Он не знал, сколько времени просидел так, зачарованно рассматривая животных и чувствуя себя умиротворенным, спокойным, счастливым. Но этого времени хватило, чтобы он ощутил непреодолимое желание слиться с ними, стать к ним еще ближе, стать одним из них. Это неосознанно сформировавшееся стремление заставило, его покинуть ночное ложе поддеревом и направиться к ним, направиться так же, как ходили они, не поднимаясь в полный рост.
Луна уже спустилась ниже и повисла над могучим кедром, развесистая крона которого разбила ее свет на множество острых лучей.
Он в нерешительности огляделся, боясь нарушить стройное течение живых тел, и увидел, что его новая семья уступила ему место в своих рядах, а медведь, покачав головой, даже указал носом перед собой, будто бы приглашая его занять освободившееся пространство. Откуда-то из-за спины выпрыгнула рысь и мягко опустилась на нижние ветви ближайшего дерева, и он, подняв голову, на секунду невольно замер, залюбовавшись грациозностью ее движений. В то же мгновение он заметил, как много в небе птиц. Целая армия орлов, ястребов и канюков неслась навстречу приближающейся заре.
Вдруг он вздрогнул от неожиданности. Он стоял, оторвав руки от земли и почти выпрямившись. Он не знал, что заставило его принять вертикальное положение, и не понимал, что его напугало. Но в попытке обрести равновесие в этой новой и такой непривычной позе он, замахав руками, случайно наткнулся на какой-то твердый и прямой предмет, неудобно торчащий из-за пояса. Он вынул его и заинтересованно ощупал пальцами. Это оказалась маленькая палочка. Он поднес ее ближе к глазам, внимательно осмотрел в свете разгоравшейся зари и вспомнил или почти вспомнил, что это такое. Внезапно открывшееся ему знание заставило его замереть на месте.
— Тотем, — с трудом пробормотал он незнакомое слово и удивился, услышав собственный голос. И эти звуки пробудили в глубинах его сознания какие-то слабые проблески воспоминаний, что-то неуловимое и ускользающее, но требовательно рвущееся наружу.
Шок подобно удару молнии пронзил его с головы до ног. Он полностью выпрямился, с удивлением осознав, что всего какую-то минуту назад с удовольствием передвигался на четвереньках. Казалось, что-то взорвалось у него в мозгу, сорвав пелену, разрушив шоры, застилавшие разум. И в раскрывшееся отверстие настойчиво и неудержимо хлынула Память.
— Я… я — Гримвуд, — пробормотал он дрожащим голосом, преодолевая внутреннее сопротивление. — Тушали бросил меня. Я один…
