Корма миноносца все больше задиралась вверх, стали оголяться винты… с палубы посыпались в воду люди, а вместе с ними и… глубинные бомбы, приготовленные к сбрасыванию. Одна из этих бомб взорвалась почти у борта МО-142. Его так тряхнуло, что заглох левый мотор и появилась течь.
Катерникам одновременно пришлось исправлять свои повреждения и подбирать утопающих. Так они отстали от своего конвоя и вынуждены были лечь в дрейф.
— Какие-нибудь корабли ушли дальше? — поинтересовался я.
— Навряд ли, — ответил командир МО-142. — Мы обогнали все караваны.
— Почему эскадра остановилась?
— Говорят, что где-то показались торпедные катера. На крейсере, видно, ждут рассвета.
— Очень остроумно! Ведь любому курсанту известно, что самое лучшее время для такого перехода — темная ночь. В темноте, какой бы ни был путь, отделаемся меньшими потерями.
— Командующий на крейсере, иди посоветуй, как ему действовать, — не без издевки предложил мне командир МО-142.
До рассвета было часа четыре. Я разрешил большей части команды отдыхать, а сам оставался на мостике. Под утро услышал за кормой далекие неясные крики с моря.
«Тонут. И спасать, видно, некому», — подумал я и объявил тревогу. Катер направил в сторону криков.
По пути попадались плывущие в воде бескозырки, шляпки, чемоданы, обломки дерева. Наконец увидели людей, повисших на перевернутых шлюпках, плотах, бревнах и… всплывших минах. Некоторые раненые были в гипсовых повязках.
— Спасите!.. Нет сил… скорей! — кричали они.
Все они были с затонувшего ночью транспорта. От холода и усталости мужчины и женщины с трудом говорили.
Вода в этом участке моря была такой прозрачной, что я с мостика разглядел темневшие на глубине рогатые шары.
Избегая опасных мест, мы стали выуживать обессиленных пловцов. Трем мужчинам, висевшим на минах, боцман крикнул:
— Эй, на минах! Довольно обниматься, бросайте своих красавиц, добирайтесь вплавь. Мы к вам подходить не будем.
Двое бросили мины. По — собачьи молотя по воде руками и ногами, они добрались до перевернутой шлюпки, а затем — до брошенных им пробковых кругов. Но солдат, у которого на спине торчал вещевой мешок, никак не мог расстаться со своей спасительницей. Он тонким голосом запричитал:
— Ой, милые! Ой, родные!.. Ой, не умею плавать!
Боцман толкнул к нему длинную доску. Но она, видно, показалась солдату ненадежной. Он продолжал висеть на мине и выкрикивать:
— Ой, не сдюжит ваша доска… посылайте лодку!
А я в это время заметил движение кораблей эскадры: они снимались с якорей и выстраивались за медленно двигавшимися тральщиками.
