Абулия — есть такой психоз, который может быть как признаком психического заболевания, так и свойством характера. Говоря по-русски, это безволие. Наиболее яркий пример абулика — герой великого романа Ивана Гончарова «Обломов». Гончарову, к концу жизни совершенно очевидному шизофренику, было, вероятно, виднее прочих. Потому и получился такой знаменательный, типический образ, как Илья Ильич. Но если Обломов был абуликом ленивым и с дивана не вставал, то Панаев получился абуликом суетливым. Бегал, бегал, скакал от одной женщины к другой, суетился с дружбами и изящной словесностью, не замечая, как друзья смеются над его литературными трудами. И добегался. И скис, не в силах ничего противопоставить железной воле Некрасова.
Печальная судьба стать широко известным посмешищем. Впрочем, судьба не всегда благоволила и к тем, кто его этим посмешищем сделал. Уже в 1848 году Авдотья Панаева забеременела от Некрасова. И Некрасов, и Панаева страстно хотели этого ребенка, но он умер в следующем году, едва появившись на свет. Несчастная женщина, казалось, окаменела от горя. Многие отмечали, что в это время она явно была не в себе. Но Бог оставил плодом их любви только два коммерческих романа.
Как будто смерть сковала ей уста…
Лицо без мысли, полное смятенья,
Сухие напряженные глаза,
И, кажется, зарею обновленья
В них никогда не заблестит слеза.
Так описывал Некрасов ее состояние. Для лечения расшатанных нервов она в 1850 году надолго уехала для лечения за границу.
Николай Алексеевич тяжело переживал разлуку с любимой. Он часто писал ей письма, нередко в стихах, показывал, как страдает от одиночества и ревности. Именно в этот момент стало понятно, что его любовь граничит с деспотизмом. «Грустишь ли ты? Ты так же ли печали предана?» — допытывался он в каждом послании. Печаль Авдотьи вдохновляла его.
Она вернулась, и любовь возобновилась, но уже в каком-то новом качестве. Ее все больше осложняли проблемы характера Николая и Авдотьи, невозможность или нежелание сохранять баланс между жертвенностью и эгоизмом.
Многие друзья не одобряли этой связи. Тимофей Грановский писал: «Жаль этой бедной женщины, она страшно переменилась не в свою пользу… видно, над нею тяготеет грубое влияние необразованного, пошлого сердцем человека». Многим казалось, что народный поэт, подобно вампиру обескровивший Панаева, высосавший все его соки, так же действует и на его жену. Однако это со стороны. Ей, конечно, все было виднее. Вот что она отмечала в своих воспоминаниях:
