— Так в чем же дело? — повторила она свой вопрос. — Почему Владигор отказался?
Хормут вздохнул:
— Знайте, что Владигор измыслил новый вид оружия и собирается идти против Бореи.
В мельчайших подробностях Хормут передал Грунлафу и Кудруне все, что услышал на дороге от синегорского поваренка.
— Повелитель, если ты мне не веришь, то можешь расспросить каждого, кто был в моем отряде, — все слыхали, — так завершил он свой рассказ.
Кудруна хотела что-то сказать, но в дальнем углу просторной горницы послышались легкие шаги. Все повернули головы в ту сторону — едва касаясь дубовых досок босыми ногами, точно скользя по ним, к Грунлафу, Кудруне и Хормуту приближался человек в коричневом ветхом плаще до пят. Он был совершенно лысый, и на лице его не было ни бровей, ни ресниц, что сразу вызвало у Грунлафа отвращение.
— Кто ты и как сюда вошел? — с негодованием спросил он, встав с кресла. — Только не вздумай меня уверять, что ты подкупил стражу! Это еще никому не удавалось!
Незнакомец усмехнулся:
— Прости, повелитель игов, Красу не нужны двери — это слишком ненадежная преграда для чародея, учившего черной магии самого Ареса. Просто я давно уже хотел встретиться с тобой, потому что… потому что тоже недолюбливаю Владигора. Не знаю, чем уж приглянулся он тебе, если ты даже отправил к нему столь важное посольство.
Казалось, Грунлаф стал ниже ростом, плечи его поникли, и он ответил тому, кто назвал себя Красой, заискивающим тоном:
— Иги воюют против других племен Бореи, вот я и подумал, что было бы полезно заручиться поддержкой Владигора…
Крас, выпростав из-под плаща худую руку, сделал пренебрежительный жест и сказал:
— Неправда! Можно обойтись и без давнего врага Бореи, а значит, и твоего врага. Не ведаешь ты, князь, что всему виною — твоя дочь, Кудруна. Она влюблена в синегорского князя и помимо твоей воли внушила тебе идею родственного союза. Ее страсть к врагу Бореи возобладала над твоей рассудительностью.
Кудруна шагнула к Красу. В ее руке блеснул кривой кинжал, который она выхватила из складок широкого платья. С перекошенным от бешенства лицом она замахнулась, намереваясь вонзить смертоносное жало в грудь чародея, но неизвестно откуда взявшаяся полупрозрачная паутина десятками, сотнями нитей в считанные мгновения опутала ее, насмерть перепугав, и вот уже она стояла перед Красом спеленутая и беспомощная, будто червь-шелкопряд в своем коконе.
Грунлаф и Хормут в страхе смотрели то на княжну, то на чародея. Наконец отец не выдержал и взмолился:
