— Да можем просто посидеть с винишком, поболтать, стихи почитать… — пробормотал я, уличенный. — У Жорки-то, наверно, толпа, как всегда, соберется, интима не будет…
— А тебя, значит, на интим растащило! — хмыкнула опять Маринка. — Ладно, книжку я твою прочитала, прямо скажу: не хило… Черт с тобой! Бери пузырь, и погнали в гостиницу! Не в подъезде же, правда, лечить… А вот на интим вожделенный особо не надейся, вряд ли… — невесело глянула в ту сторону, куда удалился Миша Резунов, тряхнула каштановой челкой и еще раз повторила. — Вряд ли…
Мрачность моя схлынула, чуть было не возликовал даже, но не только из-за того, что своим «вряд ли» Маринка заронила в меня искорку надежды — из-за другого больше: ее скупой отзыв о книжке моей важней для меня велеречивых похвал.
Вот только купить бутылочку оказалось делом невозможным. В большинстве магазинов никакой алкогольной продукции уже не было. В одном — продавали портвейн «три семерки», но у входа бурлила такая толпа реброломная, пробиться через которую и Самсону-назорею, даже с помощью челюсти ослиной, было бы не под силу. В другом — очередь была меньше, но вино продавали лишь в обмен на пустую стеклотару… Как только над народом при «антиалкогольном указе» изгаляться не придумают! Не бутылки же нам по улицам собирать. Да и нет их — профессиональные собиратели скоро переведутся…
— Слушай, а цыгане у вас водку не продают? — спросил Маринку.
— На окраине где-то… Толком не знаю…
Вот и вызверился тогда:
— Да пропади она пропадом, «перестройка» такая идиотская!..
Маринка хлопнула меня по плечу.
— А ну, не кипятись!.. И о политике больше ни слова — договорились? Осточертело!.. Пить я, честно говоря, и не собиралась — мне же Дашутку грудью кормить. И в гостиницу давай не пойдем, не хочу, просто погуляем…
— Да мы уж километра два нагуляли, — буркнул я недовольно.
— А ты от меня и десятью не отделаешься. Соскучилась!..
И злиться на нее я больше не мог.
Пошли «просто гулять». Метелица утихла наконец, с неба, смурно вечереющего, сыпался мелкий снежок. Толчея на улицах рассосалась, да и ушли мы от центра в сторону Иртыша.
Маринка расспрашивала меня обо всех знакомых, кто чем живет, что пишет, особенно интересовалась Вовкой Антухом, хотя раньше частенько сцеплялась с ним. О себе говорила мало: вот, ни в науке, дескать, ни в поэзии ничего не добилась, зато дочка — от любимого!.. Обмолвилась, что есть возможность в Америку от «российского бардака» уехать — родня там объявилась, и не очень уж дальняя. «Уже бы уехала, да больно страшно… Нет, просто больно…»
