Маринка унеслась, запретив ее провожать. А мне в бок ткнул толстым пальцем подошедший Афоня.
— Твоя птаха?.. Дает! С утра прилетела!
Я поглядел в его масляные глазки и процедил:
— Ну и достали же вы меня… Все!
Маринка убежала, унося подаренную мной книжку стихов — совсем недавно она у меня в Москве вышла. Рядом со своим портретом я торопливо и коряво надписал:
Хотя весной повеяло
Еще едва-едва,
Маринушка Полевьева,
Я рад, что ты жива.
Этот экспромт Маринке очень понравился — залепила мне при всех, когда еще в буфете были, поцелуй в щеку. А вот книжка, подумал я, вряд ли поглянется — слишком уж мы с ней разные: у меня больше земного, у нее — небесного. Интересно, поймет ли она, что это ей посвящены строки в новом моем сборнике:
«Витая в сияющей выси,
Ты все же к земле приглядись:
Там тоже — бессонные мысли,
Там тоже — бездонная высь…»
А еще думал, что если книжка не понравится — так Маринка запросто и не придет ко мне вечером. Она такая!
Это волновало и тревожило меня куда больше, чем публичный разнос моей пьесы, в неизбежности которого я уже не сомневался…
Вот после разноса как раз мрачно и нервно поджидал я Маринку в театральном сквере. «Драматургический шабаш» еще вовсю продолжался, а я ушел. Видел, что из автобуса она вышла не одна — с высоченным типом, в котором не сразу узнал я заматеревшего Мишу Резунова.
«Так мы не договаривались!..»
Меня они не видели. О чем-то говорили горячо и, похоже, сердито. Потом Резунов махнул рукой и, не оборачиваясь, зашагал по проспекту, прямой, как рейсфедер.
Маринка, вся поникнув, глядела ему вслед. Минут пять, не меньше, он уж и из виду пропал… Потом резко повернулась и пошла к театру.
Я не стал скрывать, что оказался невольным свидетелем этой сцены.
— Черт с ним! — сказала Маринка, смахивая рукой слезинки с ресниц. — Трагик провинциальный!.. Пойдем, Костя, гулять. Просто побродим…
— Для прогулок еще дубарно, не май месяц, — ответил я, и впрямь поеживаясь: холод внутри оставался еще после недавнего разноса, да и не утихающая метель давала себя знать. — Поехали лучше ко мне в номер, по дороге я бутылочку куплю.
— Терпеть не могу свиданки в гостиницах! — поморщилась Маринка. — Бр-р! Горничные насквозь взглядом просвечивают!
«Стало быть, опыт есть…» — мрачно отметил я про себя, а вслух спросил:
— Так ты где меня лечить собираешься? В чужом подъезде?
У Маринки взгляд, как у горничной, — насквозь.
— Догадываюсь я, какого ты «лечения» ждешь!.. — хмыкнула не сердито, насмешливо. — Угомонись, Костя, слишком уж давно мы не виделись…
