Курносый Митькин нос с веснушками, выстроившимися словно для боя на самом его кончике, был устремлен в тоненькую книжку, лежавшую на коленях. На лбу крупными каплями проступал пот.
— „Кор-кор-кор-му-му-му-шки, — читал Митька, водя пальцем по строкам. — Вы-вы-со-та для мел-мелких“… Ах, ты, язви их, как складно все расписано.
Солнце сквозь крохотное окошко запускало в сарай неширокую полосу света, в которой кувыркались заметные глазу пылинки.
Митька, устроившись на небольшой горке сена и положив книгу себе на колени, читал медленно, разбирая каждую строчку и удивляясь тому, что там написано.
Шум шагов, раздавшийся за дверью сарая, заставил его вскочить. Он захлопнул книжку и, оглянувшись, быстро запихал ее в сено. Потом вскарабкался наверх, разлегся, разбросал ноги и закрыл глаза.
„Авось спящего не тронет“, — подумал он.
Мать подошла к другой копне сена, взяла лежавшие рядом вилы и сняла несколько пучков. Забрав все это в подол, она прошла мимо сына, проворчав:
— Спишь, нехристь! Вот ужо проснешься…
Митька, почуяв угрозу в ее словах, твердо решил, что раньше вечера он из сарая не выйдет.
Он и вправду начал было засыпать, как вдруг чьи-то шаги снова заставили его открыть глаза.
В сарай вошел Петька.
Митька сел, протирая отяжелевшие веки.
— Ты как сюда? А мамка?
— Мамка твоя тарабанит у колодца.
— Э! Так она до вечера там простоит.
— Ну, что, прочитал?
— Прочитал, да мало толку. Всего не упомнишь.
— А насчет чего прочитал?
— Насчет коров. Кормушки как делать им.
— Ну? Давай, я прочитаю.
Митька вынул книжку из сена.
— Где это? Еще не найду.
— А ты смотри, где корова нарисована, там и написано про все.
— Вон она.
— Ого, какая толстая да бокастая. У нас таких не водится.
— Заведутся!
Петька покрутил головой и, усевшись рядом с Митькой, разложил книгу у себя на коленях.
— Та-ак, — сказал он, пошептав что-то про себя. — Складно написано.
— Да ты что про себя бубнишь, — взъерошился Митька: — ты наслух читай. Не для тебя одного книга.
— Дак ты читал.
— Ну и что? А теперь послухать хочу. Рази с одного разу упомнишь.
Петька ткнул палец в строку и приготовился было читать, как вдруг Митька дернул его за волосы.
— Стой! Погодь! Никак мамка прется. И впрямь она. Ползи наверх.
Он бросился к деревянной загородке, за которой стоял высокий стог сена, и, перешагнув через нее, ухватился руками за колючие охлопья.
