— Ты украл это украшение и теперь похваляешься?
— Как бы я мог украсть то, что она всегда носила на своем теле?
— Кто-то из слуг предал Марину!
— Вовсе нет! Клянусь, я получил это из ее собственных ручек!
— Все ложь от начала до конца! Думаешь, я забыл, что ты содомит, любишь распутных юнцов, а не женщин?
— О, время порой сильно меняет людей. Когда я был узником, меня полюбила дочь начальника тюрьмы и так нежно обо мне заботилась, что я тоже проникся к ней чувствами. С тех пор меня интересуют не только красивые юноши, но и красивые женщины. Такие, как твоя Марина. — Нероне отступил на шаг и, глядя прищуренными глазами в искаженное гневом лицо Донато, быстро проговорил: — У нее прекрасное тело, нежная белая кожа, а особенно мне запомнились родинки под левой грудью и возле пупка. И даже шрам, который остался у нее на плече после удара Чечилии, меня возбуждает...
В следующую секунду Донато, зарычав от ярости, бросился на генуэзца и, вцепившись ему в горло, повалил на землю.
— Хороша моя месть?.. — прохрипел Нероне, пытаясь ослабить хватку противника.
Донато не заметил, что генуэзец, выворачиваясь, успел подтянуться к своему стилету. Но в ту секунду, когда рука Нероне уже почти коснулась оружия, сверху на нее наступила нога Бандекки, обутая в деревянный башмак. Генуэзец взвыл от боли, потом захрипел от удушья и, дернувшись, замер.
— Донато, оставь, ты его задушишь! — крикнула Бандекка, оттаскивая римлянина от поверженного противника. — Что между вами произошло? Что тебе сделал этот монах?
— Он не монах. — Донато поднялся с пола, тяжело переводя дыхание. — Этот разбойник и головорез — мой давний враг. Он приехал в Кафу, чтобы меня убить.
— Я так и думала, что он притворяется монахом. Гляди, какой ловкий, дьявол: еще б немного — и дотянулся бы до своего стилета, а ты бы и не заметил. Я вовремя придавила его ручищу. Хорошо, что на мне сейчас твердые башмаки.
Она повертела ногой в деревянном сабо, какие горожане носили поверх кожаной обуви, чтобы защитить ее от уличной грязи.
— Ты молодец, Бандекка. Получается, что ты спасла мне жизнь...
— Конечно. — Она улыбнулась и погладила его по щеке. — Ты же знаешь, я на все ради тебя готова. Однако же, — тут она озабоченно глянула в сторону распростертого тела, — боюсь, как бы ты его не убил. Что-то он совсем не шевелится.
Бандекка присела рядом с Нероне, провела рукой по его лицу, приложила ухо к груди, потом поднялась и сокрушенно пробормотала:
