Минна. Ничего, кроме двух тысяч пистолей, которые вы так великодушно предложили взаймы нашим сословным представителям.
Фон Телльхейм. Если бы вы прочли мое письмо, сударыня!
Минна. Ну, да, я читала его. Но то, что я прочитала в нем на этот счет, - для меня истинная загадка. Не может быть, чтобы вам вменили в преступление этот благородный поступок... Объясните мне, дорогой майор...
Фон Телльхейм. Вы припоминаете, сударыня, что я получил приказ взыскать контрибуцию с казны вашей области - наличными деньгами и с беспощадной строгостью. Я не хотел проявить такую строгость и сам внес недостающую сумму.
Минна. Да, помню. За это я полюбила вас еще до знакомства с вами.
Фон Телльхейм. Сословные представители дали мне вексель, и я собирался при заключении мира включить его в сумму долгов, подлежащих утверждению. Вексель был признан действительным, но мое право на него взято под сомнение. Мне отвечали язвительной улыбкой, когда я уверял, что внес эту сумму наличными. В векселе увидели взятку - подарок сословных представителей в благодарность за то, что я так быстро сошелся с ними на самой низкой цифре, хотя мне разрешили удовольствоваться ею лишь в крайнем случае. Так вексель ушел из моих рук, и если он будет оплачен, то уж, конечно, не мне. Вот что, сударыня, я считаю позором для себя, а не отставку, которой я все равно потребовал бы, если бы не получил ее, Теперь вы серьезны, сударыня. Почему вы не смеетесь? Ха-ха-ха! А я смеюсь!
Минна. О, удержитесь от этого смеха, Телльхейм! Заклинаю вас. Это ужасный смех - смех ненависти. Нет, нет, вы не тот человек, который сожалеет о хорошем поступке оттого, что он имел для него печальные последствия. Нет, не может быть, чтобы эти дурные последствия были долговечны. Истина будет восстановлена! Показания моего дяди, всех наших сословных представителей...
Фон Телльхейм. Вашего дяди! Всех ваших сословных представителей! Ха-ха-ха!
Минна. Ваш смех убивает меня, Телльхейм. Если вы верите в добродетель и в провидение, Телльхейм, то не смейтесь так. Все проклятия, которые я когда-либо слышала, не так страшны, как ваш смех. И предположим наихудшее: если здесь решительно не захотят оценить вас по достоинству, то у нас не могут не оценить вас. Нет, не может этого быть, мы оценим вас, вас, Телльхейм. И если у наших сословий есть хотя бы намек на чувство чести, - то я знаю, что они должны сделать. Но я говорю глупости: какая во всем этом нужда? Вообразите, Телльхейм, что в один бурный вечер вы потеряли две тысячи пистолей. Король был для вас несчастливой картой, зато дама (показывая на себя) будет вам еще более благоприятствовать. Провидение, поверьте, всегда вознаграждает честного человека за его потери - часто даже заранее. Ведь тот поступок, который лишил вас впоследствии двух тысяч пистолей, зажег во мне любовь к вам. Не будь его, у меня так и не явилось бы желания познакомиться с вами. Вы знаете, я пришла без приглашения на первый же вечер, где рассчитывала увидеть вас. Я пришла только ради вас, с твердым намерением полюбить вас - я уже полюбила вас, - с твердым намерением завоевать вас, если даже вы окажетесь таким же черным и безобразным, как венецианский мавр. Но вы не так черны и не так безобразны, и вы не будете так ревнивы! Ах, Телльхейм, Телльхейм, но все же у вас большое сходство с ним! О, эти неистовые, непреклонные мужчины, вечно устремляющие свой упрямый взор на призрак чести! Закрывшие другим чувствам доступ в свою душу! Взгляните же сюда, на меня, Телльхейм.
