Минна. Вы говорите так, как надлежит говорить человеку, который сам легко может обойтись без великих мира сего. И никогда еще вы не нуждались в них так мало, как сейчас. Я от всего сердца благодарю их за то, что они отступились от своих притязаний на человека, которого я лишь крайне неохотно делила бы с ними. Я ваша повелительница, Телльхейм, и другой власти вам не нужно. Найти вас в отставке, - такое счастье мне даже не грезилось. Но отставка - это еще не все. Есть еще что-то другое. Что же это? Вы еще - как вы сказали? "Я - калека", сказали вы. Ну (оглядывает его с головы до ног), этот калека еще достаточно цел и строен, он, видно, достаточно силен и здоров. Милый Телльхейм, если вы как инвалид вздумаете просить милостыню, то я предсказываю, что мало где вам подадут ее; разве только у дверей добросердечных девушек вроде меня.
Фон Телльхейм. Теперь я слышу только речи шаловливой девочки, дорогая Минна.
Минна. А я слышу в вашем выговоре только "дорогая Минна". Шалостей больше не будет. Ведь я помню, что вы в самом деле получили небольшое увечье. Вас ранило в правую руку, и вы не вполне владеете ею. Но если хорошенько вдуматься, тут ничего нет плохого. Это только предохранит меня от ваших побоев.
Фон Телльхейм. Сударыня!
Минна. Вы хотите сказать, что тем менее вы будете защищены от моих. Ну, ну, милый Телльхейм, вы не доведете меня до этого.
Фон Телльхейм. Вы все смеетесь, сударыня. Жаль, что я не могу смеяться вместе с вами.
Минна. Почему же? Что вы имеете против смеха? Разве нельзя смеяться и быть очень серьезным? Дорогой майор, смех - более крепкая опора для разума, чем озлобление. За доказательством недалеко итти: ваша смеющаяся подруга разбирается в ваших делах гораздо правильнее, чем вы сами. Вы получили отставку и считаете это оскорбительным для вашей чести. У вас прострелена рука, и вы называете себя калекой. Так ли это? Разве это не преувеличение? И разве моя вина в том, что всякое преувеличение вызывает смех? Бьюсь об заклад, если взяться за проверку вашего нищенства, то от него тоже ничего не останется. Пусть вы раз, другой, третий лишились своего имущества; пусть у того или другого банкира пропадут ваши капиталы; пусть вы потеряете надежду получить обратно какую-нибудь ссуду, выданную вами из собственных средств: но разве вы от этого стали нищим? Если бы даже у вас осталось только то, что вам привезет мой дядя...
Фон Телльхейм. Ваш дядя, дорогая Минна, ничего не привезет мне.
