Ее приказаний уже ожидали две горничные, и Шимона смогла вдоволь насладиться горячей ванной с тонким ароматом жасмина. Ванна располагалась рядом с камином, от которого исходило приятное тепло, а пахнущие лавандой полотенца, поданные ей, чтобы вытереться, усиливали ощущение блаженства.
Шимона пожалела, что не может рассказать матери обо всех этих чудесах, и снова задумалась: а одобрила бы мать ее поведение или же, как и отец, рассердилась бы за то, что дочь осмелилась появиться в доме герцога?
В герцоге Рейвенстоунском, на взгляд Шимоны, без сомнения, было что-то пугающее, но одновременно он вызывал восхищение.
И дело было не только в его привлекательной наружности или в походке — он не просто ходил, он шествовал, словно весь мир принадлежал ему, — но главным образом в утонченности и благородстве, которыми был отмечен весь облик герцога.
И весь этот богатый дом, и прекрасное его убранство как нельзя более соответствовали хозяину.
«Но почему папа говорил о нем с таким гневом и осуждением?» — недоумевала Шимона.
Пока она находила его манеры безукоризненными. Более того, ей казалось, что герцог старается, насколько это возможно, вести себя так, чтобы она не чувствовала неловкости или смущения, когда старик Мак-Крейг обращается к ней с каким-нибудь вопросом.
Конечно, рассуждала девушка, герцог старается потому, что это в его же собственных интересах. И все же нельзя не признать, что он очень мил и внимателен к ней…
Держась за перила резной лестницы, Шимона спустилась вниз. Ее не покидало легкое волнение при мысли о том, что этот вечер она проведет в обществе герцога.
Перед тем как покинуть спальню, девушка взглянула на себя в зеркало и пришла к выводу, что, если бы она и в самом деле была женой Алистера Мак-Крейга, ему не пришлось бы краснеть за нее.
Желая казаться старше, Шимона надела одно из вечерних платьев своей матери.
Оно было сшито из тончайшего темно-синего газа и прекрасно подходило к ее глазам. Кое-где на ткани поблескивали серебряные нити, а по тюлю, окаймлявшему корсаж, были разбросаны крошечные слезки бриллиантов.
Такое изысканное платье не стыдно было бы надеть на какой-нибудь прием или бал, но, к сожалению, его не видел никто, кроме Красавца Бардсли.
— Зачем ты покупаешь такие красивые платья, мама, — как-то спросила Шимона, — если ты никуда не выезжаешь, а всегда обедаешь дома с папой?
Матушка на минуту задумалась, а потом ответила:
— Это нелегко объяснить, дорогая моя… Твой отец видит так много красивых женщин, и не только у себя в театре, но и в домах знатных людей, куда его часто приглашают.
