— Ишь, родимый, переживает. Ему теперь опять одному куковать всю зиму тута. Вся лесная кутерьма подалась за Кукотай. А он, сердешный, с нами зазимует. Не долететь ему со всеми.
— Кто это? — поинтересовался Вован.
— Девки его лесным чертом кличут, — вздохнул Авдот. — Да только, какой он черт? Бедолага! Мается, не плошь нас, грешных. Летом-то он всякой мелкотой питается. А в зиму забирается в дупло и стонет, как дитя малое.
— А чего же он со всем и-то не улетает?
— Так не осилить ему! Хошь крылья и большие, а пролетит маленько и падает. Видать, подраненный был. Я робятам не велел его трогать. Пущай себе живет. Вреда от него никакого. А летом он нам помогает — всякую мелкую заразу склевывает. Так-то оно бывает, мил человек, — не всегда большие крылья счастье приносят. Ты-то вот тоже, видать, птица большого полета. А тебе крылья — бац! — и подрубили. Так оно всегда в природе бывает!
— И вы считаете, что это нормально?
— А то как же! Высоко летаешь — низко падаешь! Так оно спокон веков заведено. — Авдот побросал в казан очередную охапку трав и принялся намешивать бурлящую жидкость. — А ты чего как-то чудно разговаривашь? На вы только в стародавние времена господа говорили. Иль они опять возвернулись — эти времена?
— Да нет, — смутился Вован. — Просто так, мне кажется, более уважительно.
— Чего ж тут уважительного? — Авдот подбросил в костер охапку сучьев и посмотрел, как они занимаются огнем. — Ставить человека выше себя негоже. Выше нас только Бог. И то мы с ним на ты. А так получается, что сам себя унижаешь.
— Я как-то об этом не задумывался.
— А об чем ты вообще-то задумывался в своей жизни?
— Не знаю…
— Вот то-то и оно. Мои робята вот тоже ни об чем не задумываются. Все мне, старику, об них думать приходится.
Вован придвинулся поближе к костру, взял в руки длинную сухую палку и начал шурудить угли.
— Скажите… То есть, я хотел сказать, скажи, пожалуйста, дед, — поправился он, — откуда вы все здесь появились? Мне никто никогда не рассказывал, что у нас еще есть такие поселения.
— Так спокон веку мы здеся. — Авдот разгладил бороду, зачерпнул из казана отвара и, широко раздувая ноздри, всосал в себя несколько глотков. Удовлетворенно хмыкнул и начал намешивать с новой силой. — Наши предки еще от царя Ивана сюды схоронились. Когда это было, уж точно никто и не помнит.
— И что, так с тех пор сюда никто больше кроме вас и не приходил?
— Почему? Забредает иногда чудной народ. Года два назад сюда еще по зимнику один чудак наезжал. Частковый какой-то. Молодой такой парнишка в срамной шапке и с сатанинскими знаками на плечах.
