Семен неторопливо - руки в карманах куртки - вышагивал по полупустым в это время улицам: "Ну что, Семен Кириллыч, убедился? Никому ты на фиг не нужен. Подумаешь, еще одному неудачнику тридцать три стукнуло. Неудачнику? Да, конечно. Господи, как все надоело! И главное - все помню: "Молодец, Сеня, ты идешь на золотую медаль!" (золотой не получилось, но и серебряная - это вам не просто так!) - "Губанов, вы один из лучших на факультете". - "Молодой человек, подойдите, пожалуйста, сегодня ко мне на кафедру". - "Сеня, защищаться вы, конечно, будете у нас". - "Да, слыхал, а у Семена застопорилось - и ни в какую". - "Это все понятно, но письмо Сенька зря накатал". - "Знаете, Губанов, это подлость". - "...по собственному" - "Ниче, Сема, не горюй! За ту науку худой был бы и без штанов, а так - еще один сезон яблочки, даст бог, уродят и будешь уже на колесах упакован..." - "Извините, Семен Кириллович, но Славик у вас больше заниматься не будет. Нет, может, вы физику и знаете, но, простите, Славик ее возненавидел..." - "Конструктором на сто тридцать..."
Не могу, не могу больше! Письмо написал, сподличал. А со мной не подличали? Моя тема перекрывала диссертацию "очень уважаемого человека". И другие, тоже уважаемые люди, потихоньку перекрывали мне клапан - ласково так, по-отечески: не торопись, Сеня, не лезь поперед батьки... За что со мной так? Все, даже Светка. Стоп, нельзя об этом! - Семен аж головой замотал. Огляделся - ничего себе забрел, самая окраина! Низкие домики за ветхими заборами уже лет двадцать просились на слом. Во дворах бродили куры - ну село и все тут! И тучи тяжелые, наверное, скоро хлынет, надо бы домой... Он повернулся и пошел, слегка сутулясь, втянув шею в стоячий воротник.
Опять накатывала горечь и злоба. "Светка, Светка, ты ведь не любила никогда, просто молодой, перспективный. А когда полетело все кувырком, поняла - просчиталась. Или нет? Было ведь самое начало, так нельзя притворяться. Но потом становилось все хуже и хуже. А когда ушел из аспирантуры - плохо мне было, очень плохо. А ты ударилась в истерику, ну и я хорош был. Так все и кончилось. Девули яблочно-репетиторского периода все на одно лицо, ко всем только презрение. А ты... Ты добила меня... Я тебя любил. А сейчас... Ненавижу! Господи, как же я вас всех ненавижу!"
И опять ему почудилось, что страшный поток понесся по трубе, он покачнулся... А во дворе бабка перестала сыпать корм, внезапно неловко пнула грязно-белую курицу, схватила какую-то палку и изо всех сил ударила по куче леггорнов, те кинулись врассыпную, а старуха с жутковатой гримасой тяжело побежала за ними. Семен услыхал хриплое, тяжелое старческое дыхание, и его передернуло. И казалось - по громадной трубе вновь течет слабая струйка не то злобы, не то страха. Он резко повернул и почти побежал к центру.
