Юноша выпрямился во весь рост — он был в свои годы уже на несколько дюймов выше шести футов — и принялся ощупывать стены, вытянув вперед руки. Вскоре он обнаружил вторую расселину. Когда он проник в еще более глубокую черноту второй пещеры, его ищущие руки нащупали странные знаки на стене — загадочные письмена неизвестного языка, неизвестного по меньшей мере для мальчишки-неуча из северной варварской страны, который не умел ни читать, ни писать и издевался над грамотой — даром цивилизации, именуя все это «бабскими утехами».
Ему пришлось низко наклониться, чтобы протиснуться в следующую щель, но в помещении, открывшемся перед ним, он снова мог стоять во весь рост. Он замер и настороженно прислушался. Хотя здесь царила абсолютная тишина, что-то подсказывало ему, что он был не один в этом скальном зале. Не было ничего такого, что он мог бы увидеть, услышать или унюхать, однако Конан чувствовал нечто, и жутковатое ощущение захлестывало его.
Его уши — острый слух лесного охотника — ловили отзвуки эха. Судя по этим звукам, внутренняя пещера была намного больше, чем внешняя — «прихожая» этого скального дворца. Пахло пылью и пометом летучих мышей. Шаркая ногами, Конан натыкался на мусор, рассыпанный по полу. Хотя он не мог ничего видеть, на ощупь это было непохоже на нечистоты, занесенные из леса (как во внешней пещере); скорее это напоминало творения рук человеческих.
Он быстро шагнул вдоль стены и споткнулся в темноте об один из странных предметов. Когда отнюдь не субтильный киммериец налетел на эту вещь, она с треском разлетелась под его тяжестью. Щепка впилась в кожу и добавила еще одну царапину к тем, что оставили кустарники и волки. Ругаясь, Конан наклонился и ощупал предмет, который раздавил. Это был стул из настолько прогнившей древесины, что он разлетелся бы в труху и под менее массивным человеком, чем Конан.
Немного осторожнее он вновь принялся за исследование. Шаря руками, он коснулся предмета побольше, в котором под конец признал бывшую боевую колесницу; колеса упали, поскольку проржавели оси; сама повозка лежала прямо на полу между обломками ободов и спиц.
Затем руки Конана наткнулись на что-то холодное, металлическое, предположительно кусок обшивки колесницы. Это навело его на очередную идею. Он повернулся и на ощупь нашел старую дорогу к внешнему гроту, который был едва различим во всеобъемлющем мраке. С пола передней пещеры Конан собрал горсть сгнивших листьев и несколько камешков. Вернувшись во внутреннюю пещеру, он сложил древесину в кучу и начал стучать камешками по железу. После долгих отчаянных усилий он наконец нашел камешек, выбивавший искры в достаточном количестве.
