Другой возможности сесть, кроме как прижавшись ногами к его ногам, не было, она почувствовала, как колено Брюса Кеннеди уперлось ей в ягодицу, когда он повернулся на бок и приподнял подол платья до уровня колена.
Fuck .[58]
Второй раз в тот день мужские пальцы прикоснулись к ее коже по обе стороны раны. Но эти пальцы не спрашивали разрешения. Вероятно, исходили из того, что разрешение уже дано. Fuck.
По телу побежала дрожь, начинаясь где-то высоко в спине, между лопатками, там, где вчера утром (всего-навсего вчера утром?) у стола с яичницей поселился его голос. И вот опять. Fuck. Вообще-то он сказал это лишь один раз, но слово волной прокатилось от лопаток вниз, минуя ягодицы, бедра, и добежало до кончиков пальцев.
— Бен, — проговорила она.
Она не помнила, когда Брюс Кеннеди вспомнил о Вьетнаме — до или после осмотра раны. Особенно он не распространялся, но несколько слов — в основном названия мест — прозвучали очень знакомо. По его словам, он воевал во Вьетнаме. Имел представление о том, как обрабатывать раны. Тут дело не такое уж сложное (It’s no big deal), можно попытаться.
— Ты вправду не думаешь, что так будет лучше? — поинтересовался Бернард Венгер. — Приедешь домой, а мы все устроим спокойно и без напряжения. Хотя бы ради детей.
Сайгон. Ханой. Вьетконг. Хо Ши Мин… Стало больно, и она постаралась сосредоточиться на его голосе, лучше бы он пока не умолкал.
Завтра я сама все объясню детям. Завтра уже воскресенье. По традиции в этот день утром они вчетвером завтракали в постели. Что же завтра получится с завтраком, если Бен остается один?
— Бен, детям я позвоню завтра утром. И все объясню. Очень хочу домой, но боюсь. Боюсь, что рановато и что все может начаться сначала.
Похоже на рану, которая еще не до конца зажила. Но она этого не говорила. Прислушивалась к тишине на другом конце линии.
Брюс Кеннеди обтер испачканные кровью пальцы о траву и заложил руки за голову. Кивком указал ей на стакан виски, который она держала в руках.
На рану она не смотрела.
— Drink ,[59] — сказал он. Прозвучало это не как приказ, скорее как попытка напомнить о том, что она, возможно, позабыла, — будто в эту минуту самым естественным для нее было бы залпом осушить стакан.
— Ну, раз ты так считаешь… — Бен решил закончить разговор. — Не знаю… не знаю, плохо это или хорошо, Мириам. Наверное, тебе виднее.
