— Даже к чужеземцам?
— Его мать была хананеянкой. По правде сказать, она была блудницей, которая жила в Иерихоне, — Руфь от удивления широко открыла глаза, и Ноеминь поторопилась объяснить:
— Она была женщина большой веры, но многие с презрением смотрели на Вооза, когда он был молодым человеком, потому что в его жилах текла смешанная кровь. Еврейская от отца, и ханаанская от матери. До того как наш народ овладел землей, обещанной нам Богом, Раав укрыла в своем доме двух соглядатаев, посланных в Иерихон Иисусом. Она исповедала свою веру в Яхве и спасла мужчинам жизнь, позволив им спуститься по веревке из окна своего дома. Когда город был разрушен, они вернулись за ней и вывели ее из города, с тех пор она стала жить среди нашего народа. Один из тех соглядатаев взял ее в жены.
— Тогда, возможно, Вооз был добр ко мне ради своей матери.
Ноеминь была уверена, что это была не единственная причина.
— Вооз лучше других понимает, что Бог призывает того, кого Он избирает.
Если Бог призвал Раав, чтобы она жила среди Его народа, то Он так же может призвать и молодую вдову-моавитянку. Ноеминь наклонилась вперед.
— Он говорил тебе еще что-нибудь?
Вспоминал ли Вооз ее?
— Вооз даже сказал мне, чтобы я снова приходила на его поля и оставалась с его жнецами до конца жатвы.
Ноеминь почувствовала большое облегчение. Конечно, Вооз не поддержал бы Руфь, если бы в его сердце все еще жило недоброе чувство отвергнутого поклонника.
— Это замечательно! Делай, как он сказал, Руфь. Оставайся с его работниками до самого конца жатвы. Там ты будешь в безопасности, не то что на других полях.
Ноеминь улыбалась сама себе, когда ела хлеб Вооза, принесенный Руфью. Она наблюдала, как невестка аккуратно, чтобы не обронить ни одного зернышка, пересыпала зерно в корзину. Кажется, для них не все потеряно. Им оставлена дверь, которую они должны открыть, чтобы через нее Руфь вошла в будущее и обрела надежду. И, если Богу будет угодно, эта дверь останется открытой и для Ноемини.
* * *
Ноеминь проснулась от доносившегося снаружи шума падающих камней. Солнце едва встало, а Руфь уже поднималась по склону, неся большой мех воды.
— Ты рано проснулась, — с улыбкой произнесла Руфь.
— Я решила сегодня сходить в Вифлеем, поболтать со своими старыми подругами.
Руфь перелила воду из меха в объемистый глиняный кувшин.
— Хорошо. Я уверена, они соскучились по тебе, и у них есть о чем поговорить с тобой, — она повесила мех и набросила на голову платок. — Я постараюсь вернуться до темноты.
