Несколько мгновений слышалось лишь невнятное бормотание, затем его голос снова зазвучал отчетливо.
— Эмили, обещай мне… что ты никогда не будешь писать… чтобы угодить кому-то… кроме тебя самой.
Эмили на миг заколебалась. Что именно означало такое обещание?
— Обещай, — прошептал мистер Карпентер настойчиво.
Эмили пообещала.
— Вот и хорошо, — сказал мистер Карпентер со вздохом облегчения. — Сдержи слово… и все у тебя… будет хорошо. Бесполезно пытаться угодить каждому. Бесполезно пытаться угодить… критикам. Живи по своему разумению. Не позволяй… тем, кто с завываниями призывает к реализму… сбивать тебя с пути. Помни… сосновые леса так же чертовски реальны как… свинарники… но бродить по ним куда приятнее. Ты добьешься успеха… когда-нибудь… в тебе есть корень… сущего. И не… говори миру… всего. В этом беда… нашей… литературы. Она теряет очарование тайны… и сдержанность… Что-то еще я хотел тебе сказать… предостеречь… не могу… вспомнить…
— Не пытайтесь, — сказала Эмили мягко. — Не утомляйте себя.
— Я не… утомлен. Чувствую, что покончил… с усталостью. Я умираю… я неудачник… беден как церковная мышь. Но все же, Эмили… и в моей жизни было… чертовски интересное время.
Мистер Карпентер закрыл глаза. Он был так похож на покойника, что Эмили невольно сделала испуганный жест. Мистер Карпентер поднял бледную руку.
— Нет… не зови ее. Не зови сюда снова эту плачущую особу. Мне нужна только ты, маленькая Эмили из Молодого Месяца. Умная маленькая девочка, Эмили. Что это… я хотел ей сказать?
Несколько мгновений спустя он открыл глаза и сказал громко и отчетливо:
— Открой дверь… открой дверь. Нельзя заставлять смерть ждать.
Эмили подбежала к двери и широко распахнула ее. В комнату ворвался налетевший с серого моря могучий ветер. Из кухни вбежала тетушка Луиза.
— Отлив… он уходит вместе с ним… он ушел.
Не совсем. Когда Эмили склонилась над старым учителем, проницательные темные глаза под лохматыми бровями открылись в последний раз. Мистер Карпентер попытался подмигнуть, но не сумел.
— Я… вспомнил, — прошептал он. — Остерегайся… подчеркиваний.
Последовал ли за этими словами легкий озорной смех? Тетушка Луиза неизменно уверяла, что да. Старый грешник мистер Карпентер умер со смехом… и последние его слова были о каких-то итальянцах[6]. Разумеется, бедняга говорил в бреду. Но тетушка Луиза всегда считала, что он закончил свои дни крайне неприлично, и благодарила Бога за то, что в своей жизни редко сталкивалась с такими умирающими.
