— Будь я проклят! Конечно, нет! — со смехом воскликнул Блейкни. — Я только в Лилль. Неудобное место теперь Париж, месье… э… э… Шобертен… простите, месье… Шовелен.
— Для вас, сэр Перси, Париж не может представлять никаких неудобств, — язвительно возразил Шовелен, — ведь вы не принимаете участия в современных волнениях.
— Да, это дело не мое… Но все-таки удивляюсь, как может наше проклятое правительство поддерживать вас! А все старый Питт, который трусит! Что, вы спешите, сэр? — прибавил Блейкни, видя, что Шовелен опять вынимает часы. — У вас, вероятно, назначено свидание? Не стесняйтесь, прошу вас! — Он встал из-за стола и придвинул свой стул к огню. — Мне тоже нет никакой охоты торчать в этой берлоге, хотя мне-то некуда спешить, — беспечно продолжал он. — Черт возьми, сэр! Вы опять смотрите на часы? Уж не думаете ли вы, что время от этого пойдет скорее? Что? Вы ждете друга?
— Д-да, м… м… друга.
— Надеюсь, не даму, месье аббат? — с громким хохотом воскликнул сэр Перси. — Этого, кажется, святая церковь вам не разрешает. Что? Садитесь поближе к огню: становится чертовски холодно.
Он ударом ноги поправил дрова, отчего те вспыхнули ярким пламенем, и подвинул к камину второй стул.
Шовелен, дрожащий от нетерпения, не мог отвести взгляд от входной двери, а потому уселся к ней лицом.
— А что, этот ваш «друг» очень красив? — лукаво осведомился Блейкни. — Эти маленькие француженки бывают дьявольски очаровательны! Впрочем, бесполезно спрашивать, дело известное: церковь не имеет соперников в вопросах эстетического вкуса… что?
Но Шовелен не слушал его, впиваясь взглядом в дверь. Его тонкий слух уловил мерный шум шагов целой группы людей, приближавшихся к дому.
Сэр Перси, по-видимому, также его услышал. Он встал, подошел к столу и, повернувшись спиной к Шовелену, незаметно высыпал в свою табакерку весь перец из стоявшей на столе перечницы.
— Что вы говорите, сэр? — громко обратился он к Шовелену, поглощенному предвкушением близкого торжества.
— Я? Извините, сэр Перси, я не совсем расслышал ваши слова.
— Я говорю, что жил на Пиккадилли достал мне дивного табака. Такого у меня никогда еще не бывало. Не желаете ли попробовать, господин аббат?
Он небрежно протянул табакерку, и ничего не подозревавший Шовелен машинально взял шепотку.
В то же мгновение Шовелен поднес «табак» к носу и ему показалось, что его голова разрывается на части. В глазах у него потемнело, и он почти задохнулся от страшного непрерывного чиханья, а пока он бессильно корчился на своем стуле, ослепший, оглохший, одуревший, Блейкни не торопясь надел шляпу, бросил на стол несколько монет и спокойно вышел из комнаты.
