– Ва алейкум ас салам! – как один, выдыхает строй.
Начальник центра перед строем стоит один, в одиночку. Носатый, с короткой, черной с проседью бородой, крепкий. На камуфляже – нашитые нитками полевые знаки различия бригадного генерала, под погоном – красиво сложенный черный берет с серебристой эмблемой – череп и кости. Командование специальных операций…
Инструктор говорит негромко, но внушительно. Пацаны слушают, затаив дыхание.
– Значит, так, джигиты. К нам приезжают казаки. Как и в прошлом году, как и в позапрошлом году, ва-а-а-а… х. Вас четырнадцать – и их четырнадцать. Они снова вызвали нас на состязание и говорят, что победят. Я в это не верю. Я не верю, что какой-то казак может хоть в чем-то победить нохчу. Верно я говорю?
– Так точно!
– Вас всего четырнадцать, но вы лучшие из лучших. Вы мужчины, и такими же мужчинами были ваши отцы и деды. Вы произошли из лучших родов и уважаемых тейпов, в ваших жилах течет волчья кровь! Мы – дети волков! Волей Аллаха мы заставим казаков бояться даже наших имен, произнесенных вслух! Аллах с нами!
– Аллах с нами!!!
– Отныне вы освобождены от всех дежурств, всех нарядов. Вас не касается ни подъем, ни отбой. Все, чем вы занимаетесь – стрельба, джигитовка, походы по горам и пересеченной местности, рукопашный бой. Перерыв только на сон и принятие пищи. Если кто-то не может больше, тот подойдет и скажет мне об этом.
Молодые джигиты сурово молчат. Все знают, что правило такое есть, но кто подойдет к колоколу, тот станет позором всего тейпа.
– Разойтись. Через двадцать минут собраться здесь же. Автомат, пять боекомплектов. До второго стрельбища пойдем пешком, спускаться будем тоже пешком. Транспорт – больше не для вас. Вопросы?
Строй молчит.
– Разошлись!
– Петров…
Высокий, не в отца, а в дядю, молодой казачина сделал вид, что не слышал за надсадным ревом двигателя.
– Мишка! Дылда!
Казак мгновенно вскинулся, одним кистевым движением руки бросил в шутника монету, которую перебирал между пальцев. Не в лицо.
– Черт… совсем сбрендил…
– Это он после Маньки такой… взрывной.
– То-то он с ней на танцульцах-то обжимался…
– Мишк, а Мишк! Раз обгулял, то и женись! А в приданое долю в элеваторе проси! Нехай не обеднеют!
Это было уже слишком – Дылда хотел «прислать» шутнику по морде, но не успел: вмешался их инструктор, ехавший в том же самом кузове:
– Цыц! Взгакались, как бабы! Христиан!
– Я, господин полковник! – вскинулся белобрысый, совсем похожий на русского казачонок, который отпускал такие рискованные шутки.
