Он никогда не считал себя по-русски меланхоличным. В его семье не было самоубийц — за исключением его матери, но ее всегда отличала непосредственность и эксцентричность. Ну да, был еще его отец, тот был прирожденным убийцей.
…Аркадию никогда не нравилась идея самоубийства, но не по моральным, а по эстетическим соображениям — не хотелось оставлять грязное месиво после себя. К тому же возникал практический вопрос — как? Повеситься было ненадежно, да и не хотелось, чтобы кто-то обнаружил его в таком непривлекательном виде. Если стреляться, то не избежать хвастливо-оглушающего шума выстрела. К тому же существовала еще одна проблема — эксперты по суицидам отталкивались только от примеров, а ему достаточно пришлось сталкиваться с неудачными попытками, чтобы понять, как часто они заканчиваются безобразными увечьями. Самое лучшее — просто исчезнуть. В Гаване он уже как будто наполовину исчез.
Когда-то он был другим, лучше. Он проявлял сострадание к людям. Он всегда придерживался мнения, что самоубийцы эгоистичны, что они пугают других, оставляя им свои безжизненные тела и предоставляя возможность убрать оставленный ими бардак. Он всегда находил в себе силы начать заново, поставить перед собой новые интересные задачи, отречься от неудач. Проблема была в том, что он не хотел, чтобы его воспоминания поблекли. Пока он помнит ее тихое дыхание во сне, тепло ее тела, когда она приникала к нему, до тех пор, пока он достаточно безумен, чтобы надеяться на то, что услышит ее голос в соседней комнате или увидит на улице, пока это так, пора. А если это доставит кому-то проблемы, так что же, прошу прощения.
Он достал из внутреннего кармана пиджака стерильный шприц, который прихватил в прозекторской. Он украл его импульсивно, не имея никакой сознательной цели, будто бы его мозг подсознательно выстраивал план и методы его решения, а он узнал об этом только сейчас. Каждому известно, что на Кубе большие проблемы с поставками медикаментов, а он их ворует. Он разорвал пакет и выложил содержимое на стол — шприц для бальзамирования и иглу. Он ввернул ее в шприц и оттянул поршень, чтобы заполнить шприц воздухом. Ножки стула расшатались, он поерзал, чтобы поймать равновесие. Закатал рукав пальто и рубашки на левой руке и сделал несколько массирующих шлепков на сгибе, чтобы появилась вена. Сердцу понадобится не более минуты, чтобы остановиться после того, как струя воздуха попадет в кровяной ток. Всего лишь минута, а не пять, которые была обречена страдать Ирина. Шприц должен быть заполнен только воздухом, не тоненькой цепочкой воздушных пузырей, а добротным воздушным червячком, ведь прежде, чем сдаться, сердце будет продолжать упорно биться. Он в последний раз прикоснулся щекой к ткани пальто, мягкой как кошачья шкурка, еще помассировал вену и, когда синяя ниточка вены отчетливо проступила, глубоко ввел иглу. Внутри шприца запузырилась кровь.
