Вообще этот случай вполне выяснил, что в петербургском населении число сочувствующих г. градоначальнику очень незначительно».
Судили Засулич как совершившую уголовное преступление 31 марта того же года. Министр юстиции граф К.И. Пален предложил Александру II передать дело суду присяжных. Он заверил императора, что они вынесут обвинительный вердикт и это послужит серьезным уроком для «кучки революционеров», показав их не героями, а уголовными преступниками, осужденными представителями русского народа.
Председательствующий на суде Кони был приглашен на аудиенцию к государю императору. Присутствовали сенаторы, но Александр II остановился возле Кони. Как вспоминал последний: «Государь, которому назвал меня Хрептович (обер-камергер, граф. — Р.Б.) остановился против, оперся с усталым видом левою рукою, отогнутую несколько назад, на саблю и спросив меня, где я служил прежде… сказал в неопределенных выражениях, устремив на меня на минуту тусклый взгляд, что надеется, что я и впредь буду служить так же успешно и хорошо и т.п. Остальных затем он обошел молча и быстро удалился. Хрептович с сочувствием пожал мне руку, я уловил несколько завистливых взглядов и понял, что мне оказано официальное отличие».
Безусловно, такая благосклонность императора объяснялась тем, что предстоял судебный процесс над Верой Засулич и следовало напомнить председателю суда о его ответственности перед государем за надлежащий исход дела, то есть за непременное осуждение преступницы.
Император был достаточно умен и деликатен, чтобы не воздействовать непосредственно на судью, которому по закону надлежало быть независимым. Однако министр юстиции Пален хотел, чтобы Кони поручился за непременный обвинительный приговор. Ответ был уклончив. Кони сослался на то, что правосознание граждан России еще не стоит на той высоте, как, скажем, в Англии. Там присяжные наверняка ее признали бы виновной, потому что у них секут арестантов, а в России уже сложились более строгие взгляды на личное достоинство человека. К тому же в Англии за свой поступок Трепов получил бы взыскание, а у нас было только общественное осуждение, тогда как верховная власть промолчала.
Никаких гарантий Кони не дал, хотя полагал наиболее вероятным признание вины преступницы при смягчающих обстоятельствах. Может ли быть иначе, когда сам факт покушения на жизнь должностного лица неоспорим?
Судьбу процесса во многом решили продуманные действия защитника Веры Засулич присяжного поверенного Петра Акимовича Апександрова (1838—1893) и его блестящая речь. Он отобрал присяжных преимущественно из числа средних чиновников, оставив только одного купца. Выступление Засулич подкупало простотой, искренностью. Она объяснила мотивы своего поступка:
