Ей потребовалось всего несколько минут, чтобы набросать черты ребенка так, что их можно было узнать. Она протянула альбом девочке. Та упиралась и не решалась взять его в руки, но когда Тамара положила альбом на стул и отступила, ребенок с любопытством подошел и уставился на рисунок.
Тамара ожидала, что последует хоть какая-то реакция — возглас удивления, улыбка, — но девочка не сказала ничего, просто посмотрела на рисунок, а затем вырвала из альбома листок с рисунком и быстро спрятала его в карман своего плаща.
Тамара пожала плечами. Совершенно очевидно, что девочка, кем бы она ни была, не собиралась устанавливать дружеские отношения. Она вернулась на свое место у двери и смотрела оттуда на Тамару своими черными глазищами, в которых сквозило что-то странно знакомое, но что именно, Тамара не могла понять.
Затем без всякого предупреждения дверь с силой распахнулась, чуть не опрокинув девочку. Она споткнулась и схватилась за стол.
— Люси, черт тебя побери, я ведь не разрешил тебе приходить сюда! — раздался хриплый резкий окрик.
В комнату стремительно вошел высокий темноволосый мужчина, и Тамара почувствовала, как слабеют ее ноги. Это был ребенок Росса Фалкона!
Он увидел Тамару и резко остановился.
— Так, — сказал он. — Я мог догадаться, что ты придешь сюда.
Он довольно грубо дернул девочку за руку, но та, как котенок, охотно прильнула к нему, и Тамара подумала, каким, наверное, нежным он умеет иногда быть.
Она с трудом проглотила комок в горле, откашлялась и спросила:
— Люси ваша дочь?
Он презрительно оглядел ее с высоты своего роста, и Тамара почувствовала, что щеки ее краснеют. Затем он холодно сказал:
— Да, Люси — моя. А ты что, удивлена?
Тамара решительно покачала головой:
— Вовсе нет! А, собственно говоря, чему я должна удивляться?
Он пожал плечами.
— Правда, чему? — заметил он с горечью. — Во всяком случае, это не имеет значения. Люси пользуется любовью и заслуживает ее так же, как всякий другой ребенок.
Он произнес это со странной интонацией, как бы защищаясь, и Тамара не могла понять — почему.
— Я-то в этом не сомневаюсь, — произнесла она с запинкой. — Извините меня.
Она попыталась пройти мимо него, но Росс загородил перед ней входную дверь. А Тамаре больше всего сейчас хотелось выйти на воздух.
Росс прислонился к дверному косяку.
— А если я не извиню? — насмешливо спросил он.
Тамара выпрямилась и собрала весь свой небольшой запас храбрости.
— Давайте не будем ссориться, — тихо произнесла она. — Я думаю, что больше нам нечего сказать друг другу.
