Говоря об уникальной властно-финансовой схеме Системы РФ, отметим опоры ее устойчивости – массовое согласие на статус-кво и геополитическую сдержанность. Но что если массы согласие отзовут? И что если Система потеряет прошлую респектабельность?
глосса б: В мировом бизнесе России заложено советское основание, именуемое «правопреемством». Преемство РФ Советскому Союзу, на которое согласился мир, было условным, а не безоговорочным. Условий два – слабость и предсказуемость; первое соблюдают поныне, второе – нет. При крушении СССР в 1991 году считали, что с ядерным потенциалом Россия унаследует и его геополитическую сдержанность. Этим Москва спасла для себя ядерный потенциал, место в Совете безопасности и суверенитет нации, гарантированный статьей 7 Устава ООН.
Критерием сдержанности сочли русскую европейскую идентичность. СССР до конца хранил идейные сдержки освободительной русской культуры, признанной части европейской семьи. Сам Дж. Оруэлл в наследии русской революции видел помеху перерастанию сталинизма в абсолютный тоталитаризм – и оказался прав. В 1991 году русскую культуру полагали надежной (и европейски понятной) суммой тормозов для любого будущего руководства страны. Там не заметили, что пафосом «демократов» перестройки стала расправа с советским идеализмом.
Символический термидор 1991–1993 года – фарс переименования улиц, замена советского гимна на гимн Глинки, проклятия большевизму и революциям. Исподволь он подвел общество к выходу из поля запретов. «Термидор слабых» наконец перешел в расправу с русскими республиканскими ценностями, усвоенными советской культурой.
Сегодня, когда высокую русскую культуру официально третируют как соучастницу «свержения законного монарха» в 1917 году, ничто в России не ограничивает наших крайностей. Система РФ сегодня – это нация-контрафакт, не более. С объединенными нациями человечества ее не роднят ни нормы, ни хотя бы осторожность. Что еще сдерживает Россию, если не Путин?
глосса в: В любой власти есть интуитивное и часто неверное представление, каким станет ее конец. Финалистские ожидания Кремля банальны: упадок моновластия, контролирующего сырье, торговлю, бюджетников и резервы. Уйдут из-под контроля Элиты, а ропот масс перерастет в революцию или бунт. «На улицы Москвы выйдут не тысяча человек, а миллион, и власть падет», – эту чушь здесь повторяют как мантру. Но беда всегда приходит с другой стороны.
Сегодня в Систему РФ вбивают чуждый ей «традиционализм» – так сборщик рухнувшей прошлым летом ракеты «Протон-М» заколачивал молотком датчики скоростей. В порываниях власти сквозят ничуть не консервативные мечты – наказать, уязвить, сделать больно.
