Полчаса спустя, вернувшись в свое новое жилище на бульваре Экзельманса и обнаружив у себя в руке проволочку, Баумгартнер никак не может решиться выбросить ее; наконец он сует ее в цветочный горшок и ложится на диван. Закрыв глаза, он пытается заснуть, отключиться от действительности хоть ненадолго — Морфей, ну пожалуйста, минут на двадцать-тридцать! — однако сон упрямо не идет к нему.
Разумеется, Феррер тоже ни на минуту не сомкнул ночью глаза. Стоя на коленях перед раскрытыми сундуками, он без конца вертел и перекладывал туда-сюда каждый из найденных предметов. Он безумно устал, у него уже не было сил рассматривать древности и радоваться своему счастью. Охая от боли в спине, он с трудом встал на ноги, подошел к окну и увидел, что на дворе уже день, хотя какой черт день! — в Порте Радиум солнце бодрствовало круглые сутки, точно так же, как он сам.
Комната Феррера имела вид тесного индивидуального дортуара: в этих словах кроется явное противоречие и, тем не менее, это именно так: голые серые стены, лампочка под потолком, линолеум на полу, треснутый умывальник в углу, двухъярусная кровать (Феррер выбрал себе нижнюю), сломанный телевизор, стенной шкаф, содержавший всего лишь карточную колоду, на первый взгляд обещавшую разогнать скуку, но на самом деле бесполезную, ибо в ней не хватало червового туза, сильный запах горелого и булькающая батарея. Никаких книг; впрочем, Ферреру вовсе не хотелось читать, ему наконец удалось заснуть.
После осмотра «Нешилика» он надеялся вздохнуть посвободнее в Порте Радиум; впрочем, каждый раз, как человек вздыхал посвободнее в этих местах, из его уст вырывалось плотное и белое, как вата, облако пара, которое тут же разбивалось о ледяной мрамор воздуха. После того как Ангутреток и Напасеекадлак, получив благодарность и плату Феррера, отбыли в Тиктойяктук, ему самому пришлось томиться еще добрые две недели в этом городке, где все гостиничные услуги сводились к вышеописанной каморке, соседствующей с прачечной. Тот факт, что помещение это служило клубом и местом встреч, остался для Феррера неизвестным по той простой причине, что оно всегда пустовало, а управляющий был нем, как рыба. Возможно, он предпочитал тактику молчания, опасаясь неприятностей, ибо туристы крайне редко наведывались в эти забытые богом и людьми края: день здесь тянется бесконечно долго, развлечений — ноль, а погода всегда мерзкая. Поскольку, вдобавок, тут нет ни полиции, ни представителей власти, вполне можно заподозрить, что пришелец скрывается от правосудия. Ферреру пришлось расточить немало времени и долларов, улыбок и знаков, дабы усыпить наконец подозрительность управляющего.
