— В том числе, — вдруг непривычно жестко сказал Артур. — Научись плавать и тогда не утонешь. А если люди не хотят ничему учиться, зато при любом самом малюсеньком шторме начинают вопить: «Тонем, на помощь!», то тогда, извини, я в такие игры не играю. Я не обязан никому помогать. Почему они считают, что кто-то должен их непременно спасать, бросать все свои дела, уделять им время, даже рисковать своей жизнью? При этом сами они не слишком жаждут помогать другим. И вообще, о слове «помощь» вспоминают лишь тогда, когда не могут справиться со своими проблемами сами.
— Получается, что мы все должны относиться друг к другу как волки к овцам.
— Ты так ничего и не поняла. В большинстве случаев человек сам способен выйти из того тупика, в который он себя по глупости загнал. Только он не желает прилагать усилий. Гораздо легче стонать, взывать о помощи, перекладывать всю ответственность на других. Вот и ты, сидишь передо мной хмурая, как сегодняшний день за окном, и в тайне мечтаешь, чтобы я решил твой вопрос за тебя. Взмахну волшебной палочкой — и все мигом станет хорошо. А у меня есть только единственная волшебная палочка-выручалочка — это вот он, — нежно взял в руки свой член Артур. — Все, что может он для тебя, он делает. Разве не так?
— К нему у меня претензий нет, — кисло улыбнулась Катя. Рядом лежал ее носовой платочек, она взяла его и повязала член Артура. Вид был такой уморительный, что они оба засмеялись.
Внезапно какой-то вихрь налетел на нее, и она пару раз с силой дернула за член. Артур, словно сигнальная сирена, мгновенно взвыл.
— Ты что делаешь? — со смесью боли и изумления спросил он.
— Ничего, — сказала она и снова с силой потянула пенис на себя.
Артур взвыл еще сильнее и скатился с кровати.
— У тебя что бзик?
— Может и бзик. Ты слишком хорошо устроился, я должна мучиться, а тебе плевать на все. Нет уж, пусть и тебе будет тоже больно.
— Ну, знаешь… — Катя впервые видела, как клокочет в Артуре ярость. — Я думал, ты хоть что-то поняла, начала соображать, а ты не можешь в принципе ничего понять, потому что дурра набитая. — Он схватил джинсы, натянул их на ноги и выскочил из комнаты. Раздался громкий, словно выстрел, хлопок двери, от которого она вздрогнула.
Катя медленно, словно после обморока, приходила в себя. Она сама не понимала, что на нее нашло. Какой-то порыв, родившийся в самой глубине ее существа, вдруг заставил причинить Артуру боль. Еще секунду до этого у нее не было абсолютно никаких намерений ссориться с ним и уж тем более обижать столь обласканный ею член, который она так искренне и так неистово полюбила. Но неожиданно внутри нее замкнулись какие-то контакты, долго сдерживаемые чувства, как норовистые кони, внезапно избавившись от обременительной узды сознания, вырвались на свободу из плена упряжи и задвигали ее послушной рукой. Теперь же она смотрела на эту руку с ненавистью и готова была ее чуть ли не отрубить за то, что она только что совершила. Боже мой, что же ей теперь делать?
