Перед тем, как начать восхождение, они окунулись в море. Здесь на границе пляжа вода спокойно плескалась о берег, а всего в сотне метрах отсюда она хищно набрасывалась на скалы, словно пыталась сдвинуть их со своих мест.
Артур привел ее к подножью горы, откуда поднималась вверх тоненькая ниточка тропинки.
Первые сотни метров дались легко, ноги без труда подымали остальные части тела вверх по утоптанной утюгами многих башмаков узкой, как конькобежный след, дорожке. Но постепенно подъем становился круче; море и город остались внизу, а впереди все также гордо и недоступно реяла на фоне голубого неба, словно огромное знамя, горная вершина.
Они дошли до небольшой полянки и сели отдохнуть на камень.
— Я больше не могу — простонала Катя.
— Можешь, — убежденно произнес Артур. — Ты даже не представляешь, сколько у тебя еще сил. Ты использовала только самую ничтожную их часть, первый их слой. А все запасы остались нетронутыми. Просто ты привыкла первую усталость принимать за полное обессиливание. — Он внимательно посмотрел на нее, улыбнулся и обнял Катю. Катя покорно склонила свою головку на его плечо. — Я хочу тебя спросить: мне кажется, ты не предохраняешься. Ты не боишься забеременеть?
Катя ничего не ответила, ее взгляд скользил по гладкой поверхности моря и терялся где-то вдали.
— Ты не хочешь говорить?
— Я никому об этом еще не говорила, — неохотно призналась Катя. — Я не могу забеременеть. Три года тому назад я почувствовала, что жду ребенка. У нас было трудное положение в семье, Петр мало зарабатывал, а я — еще меньше. И вообще, я больше не хотела детей, у меня было такое ощущение, что в третий раз я не выдержу этих бесконечных стирок, пеленок, кормежек по часам, бессонных ночей. В общем, я решила сделать аборт. Ну и сделала. Только не очень удачно. Врач сказал мне, что я больше не смогу родить.
— Постой, и твой муж не знает ничего об этом? Ни о беременности, ни об аборте?
Катя отрицательно покачала головой.
— Я никому об это мне говорила, ты первый узнал.
— Но почему ты промолчала?
— Мне трудно ответить. Понимаешь, когда я это делала, у меня было ощущение, что я совершаю преступление. Я убила своего ребенка. Потом когда я пришла домой, то бросилась на кровать и заплакала. Иногда я пытаюсь представить себе, каким бы он был. Я даже не знаю, мальчик это или девочка. — Внезапно Катя закрыла лицо руками, и между ее пальцев просочилось несколько крупных капель слез.
— Ну, успокойся, — сказал Артур, целуя ее в волосы. — Ты не совершила преступление. В конце концов, еще никто до конца так и не выяснил: наш приход в этот мир — благо или страшное наказание. Кто знает, как бы сложилась жизнь этого ребенка, да и вообще, всем нам однажды придется умереть, что весьма неприятно и прискорбно. А это твое не родившееся дитя избежало этой участи. Разве это плохо?
