— В общем, да, — осторожно, дабы не попасть впросак, проговорила Катя.
— Ничего подобного! Кто думает о будущем, тот как раз и живет только одним днем. Потому что он боится будущего и все, что у него есть, — это страх перед ним. Вот каждый день он тем только и озабочен, что пытается его преодолеть, строя различные идиотские планы. Такой человек обычно все откладывает: покупки, женитьбу, любовь, секс. Ему кажется, что все это у него будут когда-нибудь потом. А потом — это никогда. Все должно быть только здесь и сейчас. Мне чертовски с тобой хорошо — и я не желаю больше ничего знать, ни о чем думать. Как только ты начнешь размышлять, что будет завтра, то считай, что все пропало — счастья больше нет. Теперь в тебе только одна тревога.
— Неужели ты никогда не думаешь о будущем? — не поверила Катя.
— Не думаю. И не собираюсь думать. Я не хочу думать о том, чего нет. Достаточно и без меня других дураков, которые без конца готовы размышлять о том, что случится завтра, послезавтра, через год, через тысячу лет. Эти люди боятся или не умеют жить сегодняшним днем, вот потому-то их и заносит так далеко.
— Ну а какое это имеет отношение к вечности? — продолжала выпытывать Катя.
– Прямое. Если вечное, вечно, то у него нет ни прошлого, ни настоящего, ни будущего. В лучшем случае у него есть только миг. И я живу этим мигом. Поэтому я в не времени. Я есть и меня нет.
Катя смотрела на Артура с каким-то смешанным чувством: если бы все эти речи, она услышала неделю назад, то медицинский диагноз их автора был бы для нее предельно ясен. Но сейчас за эти дни в ней произошла какая-то внутренняя работа, еще малопонятная, но уже ощутимая даже ее заставленному гигантскими полками прошлых представлений сознанию. А потому слова Артура находили в ней хотя и вызывающий тревогу и беспокойство, но живой отклик. Как будто бы одна часть ее существа была с ними солидарна, а другая — выступала решительно против. Но в таком случае, к какому из двух раздающихся в ней внутренних голосов следует прислушаться? Это задачка даже не с двумя, а со многими неизвестными. И все же выход из этой тупиковой ситуации она нашла, выход типично женский, а потому устраивающий обе стороны. Ее пальцы сплелись вокруг все еще вялого стебля пениса.
— А он тоже есть и его нет.
Артур рассмеялся.
— Он всегда для тебя есть и всегда тебя хочет.
Как бы подтверждая этот тезис, пенис из гибкого, как тростник стебля стал быстро превращаться в твердый и прямой, как сосна ствол. Он уже не помещался в обхватившей его ладони Кати, а стремился вырваться из этого плена на свободу. Внезапно Артур резко поднялся с подушки и стал обсыпать ее тело гроздями поцелуев. Он спустился вниз и его язык принялся вылизывать ее влагалище, мягко щекотать клитор. Жар желания подобно всплеску взрывной волне, порожденной взрывом мощного заряда, быстро прокатился по телу. Она ощутила на себе необременительную тяжесть Артура и в тоже мгновение почувствовала внутри себя присутствие инородного предмета. Но присутствие его было желанным и упоительным. Сознание Кати, обычно сохраняющее контроль над собой в любых ситуациях, внезапно отключилось, и почти не понимая, что говорит, она прошептала:
