Навеки твой | страница 81

Бьянка: я не отступила и задала ему еще вопрос: на чье имя записана покупка, то есть я думала, что он назовет имя той женщины. Юдит: и что он? — Ну, тут другой объяснил, что они не могут назвать имени, поскольку покупатель пожелал остаться неизвестным. Эта женщина, кажется, богатая, коллекционирует искусство, и у нее дома чуть ли не картины Пикассо висят, в таких случаях люди не больно-то… Юдит: да-а, я понимаю.

Бьянка: и все-таки он выдал мне ее имя, наверное, хотел показаться важным человеком или познакомиться со мной, хотя он уродина. — Девушка состроила гримассу отвращения, потом взяла заранее приготовленный листок бумаги. Ее зовут Изабелла Пермазон. Вряд ли она широко известна, в «Фейсбуке» я ее не нашла.

— Изабелла Пермазон, — прошептала под нос Юдит и уставилась на листок.

— Вы знаете такую?

— Нет-нет, — быстро ответила Юдит, — только имя… имя…

— Да не имеет значения, — усмехнулась Бьянка. — Главное, что она купила люстру, госпожа начальница.

— Да, Бьянка.

— Но вы не больно-то рады, я посмотрю, — заметила та.

— Нет же, — успокоила Юдит, — это я так, просто так.

Первые ночи дома стали непростым испытанием на психическую устойчивость. Юдит отдавала себе отчет, насколько опасно в темноте в этих незащищенных стенах думать о Ханнесе. Это испытание можно было сравнить с первыми силовыми упражнениями непосредственно после выпадения межпозвоночного хряща. Однако ничего не изменилось. Всякий раз, стоило ей закрыть глаза, перед ней проходила галерея досадных картин из ее жизни в последние месяцы, и Ханнес в них неизменно являлся главным мотивом, что вызывало страх. Не оставалось ничего другого, как не давать глазам сомкнуться, насколько хватало сил. В результате каждый день Юдит недосыпала по несколько часов.

В голове возникали и иные противоречивые мысли о нем: Ханнес поменял стороны, вышел из тени и из преследователя превратился в союзника. Это были прекрасные, просветленные фантазии: в сотрудничестве с ним Юдит освобождалась от страхов, становилась открытой к друзьям, ломала барьеры недоверия к брату Али, искала и обретала близость с родителями. Ханнес брал на себя роль лидера, покровителя и посредника, связующего звена между ее внутренним и внешним миром, которого ей давно не хватало, гарантом гармонии, ключом к ее счастью.

Юдит сделала вывод, что подобные акробатические скачки мысли, приводившие ее к идее, что не все в жизни так плохо и опасно, стали следствием смены лекарств. Желая сохранить в себе подольше чувство защищенности, она увеличила дозу всех трех принимаемых порошков — что ей категорически запрещала делать Джессика Райманн — и вводила себя в состояния, подобные легкому дурману. Иногда фантазии сопровождались приступами тоски по Ханнесу, и тогда Юдит желала немедленно вернуть его в свою жизнь.