— Куда Жека пропал, не знаешь?
— Я за ним не слежу, — отрезал Мика.
Со временем творилось что-то неладное. Анита опять взглянула на часы и даже поднесла к уху: все правильно, второй час.
— Пожалуйста, Никита, ты как хочешь, а я пошла. После этого просидела еще с полчаса, потом непонятно как обнаружила себя в машине рядом с Никитой напротив гостиницы, плывущей в ночи, как корабль по морю. Сидели они почему-то на заднем сиденье и так яростно целовались, что, казалось, обрели единую плоть, а ей больше не стоило беспокоиться о том, что так долго сберегала. С тихим стоном вырвалась из его объятий, откинулась на спинку сиденья. Никита пробурчал недовольно:
— Ладно, иди спи. Часа через три за тобой заеду.
— Через три часа?
— Ну да. На рыбалку поедем.
— На рыбалку?
— А ты как думала? Тебе же надо увидеть Ялту на рассвете. Или нет?
— Наверное, надо.
— То-то и оно, — самодовольно заметил Никита.
5
Солнце над Ялтой не надвигается с неба, а поднимается из-под земли, словно из преисподней, но едва коснется черно-синей поверхности воды, соскоблив с нее голубоватый глянец, как тут же, дробя воздух на красные кирпичики, перескакивает за горизонт. Если плывешь по морю, может показаться, что город вспыхнул в разных местах белыми кострами. Анита сказала «Ой!», зачерпнула в ладошки воды за бортом и плеснула в лицо. Никита, сосредоточенно поддергивающий «самодур» за кормой, обернулся на ее вскрик, сразу все понял и улыбнулся.
— Видишь, а не хотела ехать. Теперь, пожалуйста, сиди, где сидишь, а я подловлю рыбки на уху.
— Что-то не очень она у тебя ловится, — заметила Анита.
Их лодка с заглушенным мотором мягко покачивалась на перине утреннего прибоя в полукилометре от берега, в виду Чертовой бухты. Кроме «самодура», Никита закинул две удочки, одну с живцом, другую с хитрой наживкой, которую он называл «белила», и ловко управлялся со снастями, успевая приободрить принцессу. Анита сидела на веслах и время от времени по его знаку отгребала подальше от скал, к которым их то и дело подтягивало.
Спать ей вовсе не хотелось, хотя прикорнула в гостинице хорошо если часа полтора. Замешкалась в ванной, и не удалось незаметно прошмыгнуть в постельку. Софья Борисовна перехватила ее в гостиной. С распущенными волосами, иссиня-бледная, с чернильными подглазьями, в неряшливо застегнутом халате и с пузырьком сердечных капель в руке, наставница являла собой живое воплощение скорби. Подняв на поникшую Аниту туманный взгляд, она лишь грустно поинтересовалась:
