— Мы не свиньи. Зови шефа, сволочь!
Те, кто столпился у подиума, не обратили внимания на маленький скандал, но другие, напротив, заинтересовались, и первым заинтересовался громила, надзирающий за залом. Он поднялся и направился к ним, но вплотную подойти не успел. Мика Валенок, тоже порозовевший от справедливого возмущения, вдруг разогнулся, как пружина, нырнул в сторону — и винной бутылкой нанес громиле неожиданный и страшный удар. Звук получился такой, как будто лопнуло стекло или провалилась половица. Громила крутанулся вокруг собственной оси и, бездыханный, улегся посреди зала.
Дальше пошла потеха. Они этот «танец с саблями» отрабатывали еще в училище, как и многие другие приемчики из тактики старинного рукопашного боя. У них был хороший учитель — Дед Мазай, гардеробщик. У Деда Мазая имелась заветная книжица из летописи дружинных времен, уникальный экземпляр, в ней было такое, что нигде не встречалось, ни в какой другой методике, вплоть до новомодных кунг-фу, ушу и прочих. Книжица, которой Дед Мазай чрезвычайно дорожил, перешла к нему по наследству от его собственного деда. По ней они и практиковались. Не только они, но и другие курсанты, кого старый вояка привечал по каким-то одному ему ведомым признакам. Кстати, Дед Мазай, пенсионер-отставник, перешагнувший восьмидесятилетний рубеж, сам был такой боец, против которого в потешных игрищах молодняк выходил пачками, по трое, четверо, пятеро сразу, и не мог устоять.
Вся суть была в быстроте и точном охвате пространства. От стола разошлись в разные стороны, потом начали сближаться, двигались в ритме танго, поделив зал на две половины. И у того и у другого зеленая бутылка мелькала в пальцах, как спица, а когда вырывалась вперед или вбок, обязательно валила на пол кого-нибудь из подвернувшихся молодцов. Внезапность — бог атаки. Несколько зевак у подиума все же успели сорганизоваться, кинулись на них скопом. Блеснула сталь, завопили дамы. Никита с Валенком справились, положили и этих, сами отделались несколькими царапинами. Наконец Никита добрался до столика немного обескураженного Мусавая. Мика продолжал кружиться по залу, следя, чтобы никто не помешал их разговору.
— Мусик, — сказал Никита, — с тебя двадцать процентов. Деньги, «Ролекс» свой — все на стол. Быстро!
— Ты кто? — спросил Мусавай без особого любопытства. Он и так видел, кто перед ним: оборзевший русак, пес, недорезанный в горах Кавказа.
— Ждать не буду, — улыбнулся Никита. — Буду бить.
