Я считаю, это произошло не из-за низкой квалификации, неумения. У меня дома остался листочек радиоперехвата — беседа французских журналистов с нашими товарищами по партии. Там 20 августа точно определено как конец ГКЧП. И говорилось, что если Горбачев вернется президентом, то станет карманным президентом у Ельцина. А КПСС будет разгромлена, и ее придется воссоздавать.
Французские друзья все спрогнозировали. Они проанализировали информацию не только нашу, но и западную.
Не случайно Лобов уехал на запасной пункт управления страной под Свердловском.
Не случайно в Белом доме были запасы оружия, питания, не случайно американцы наладили информацию Ельцина о передвижении войск в Москве через систему спутниковой связи.
Не случайно Лужков разговаривал со мной как человек, который знал о подлинной сути событий.
Не случайно самые близкие Горбачеву люди из Секретариата отсутствовали: Ивашко лежал в больнице, Дзасохов был в командировке, Семенова — в отпуске. Думаю, это тоже не случайно. Они только потом собрались, когда все произошло.
…Когда я вернулся к себе, еще до совещания, позвонил Крючков, потом Бакланов, еще кто-то. Все они просили не делать никакого заявления. Я отказался.
Последним позвонил генерал Варенников, герой войны, очень заслуженный человек, и сказал: «Юрий Анатольевич, пожалуй, ты прав. И давай будем держаться вместе, приближаются трудные времена».
Первое, что сделали после прилета Горбачева из Фороса, это закрыли даже не ЦК, а Московский горком партии. Охрана была снята, меня как секретаря ГК партии об этом никто не предупредил. Просто позвонил дежурный секретарь, а я в это время был у Купцова, и сказал: «Юрий Анатольевич, вы знаете, что вся охрана снимается?»
Тогда я попросил закрыть дверь, что выходила на Старую площадь, и всех сотрудников аппарата горкома вывели через двор ЦК на улицу Разина (Варварку), чтобы люди могли спокойно уйти. Сам я выходил позже из здания ЦК вместе с секретарем ЦК КПСС Валентином Михайловичем Фалиным, секретарем ЦК КП РСФСР В.И. Кашиным и другими сотрудниками аппарата ЦК.
Нас встретила толпа — пьяные агрессивные люди. Было много журналистов, кино— и фоторепортеров: кто-то их предупредил, что мы будем выходить из здания. Меня спросили: «Как вы относитесь к происходящему?» Ответил: «Разве не видите? Это фашисты».
Сначала я уехал к родственникам, потом домой. Встретила перепуганная жена: ей позвонил какой-то человек и сказал: «Все кончено. Сейчас могут начаться погромы. Уезжайте». Я предложил им покинуть Москву.
