— Я вряд ли выделял их в отдельную категорию женщин, — сказал Либерман, трогая усы. — По-твоему, мне стоит об этом подумать?
— Вовсе нет. Где, черт возьми… — начал было Хэнраган, но в это время Жюль вышел из туалета, и он замолчал.
— У них нет полотенец, — объявил Жюль, с рук которого капала грязная вода.
— Возьми салфетку, — посоветовал Либерман, подавая Бродяге пачку.
Жюль вытер руки и оглянулся, ища, куда положить мокрый бумажный ком. Он остановился на пакете, в котором им дали сэндвичи.
— Твой вид не прибавляет аппетита, Жюль, — заметил Хэнраган.
— У меня был магазин открыток в Холланде, — сообщил Бродяга, стоя рядом со столиком и глядя на трех хихикающих девочек-подростков, которые входили в дверь. — У меня были жена и дети. Что-то случилось.
Жюль заплакал. Девочки посмотрели на него и снова захихикали.
— Мы едем в тюрьму, Жюль, — проговорил Либерман.
— Что же случилось? — спросил Ван Бибер, вытирая слезы рваным рукавом. — Вот я продавал открытки. И вот я знаю где и когда… Так что, черт возьми, случилось?
— Ты научился летать, — сказал Хэнраган.
— Нет, — возразил Жюль, тряся головой. — Я врал вам. И себе врал. Я упал. Ребята, дайте мне выпить, а?
Либерман и Хэнраган встали. Девочки-подростки со своими сэндвичами искали, куда бы сесть подальше от этих странных людей, но и не слишком далеко, чтобы можно было за ними наблюдать.
— Значит, под домом в доме ее матери? — спросил Либерман.
Бродяга кивнул. Его энергия улетучивалась, и глаза снова теряли фокус.
— Под домом в доме моей матери, так она сказала, — согласился Жюль. — Ее зовут Морин. Жену.
У Хэнрагана чуть не подкосились ноги. Либерман тронул руку напарника.
— Чью жену? — спросил Либерман.
— Мою, — ответил Жюль. — Мою жену зовут Морин.
— И мою тоже, — сказал Хэнраган.
— Я свою уже который год не вижу, — сообщил Бродяга, глядя на массивную фигуру полицейского. — Думаю, в постели она была что надо. А сейчас бы и не узнал ее.
Прежде чем Хэнраган сделал что-либо, чтобы добиться от Жюля признания, Либерман встал между ними.
— Едем в участок, — сказал он.
По дороге к машине (Жюль Ван Бибер шел посередине между двумя полицейскими) Хэнраган сказал:
— Ребе, верь я в дьявола, решил бы, что он приложил руку к тому, чтобы устроить мне веселую жизнь.
— Это не дьявол, Отец Мэрфи, — ответил Либерман. — Просто у Бога есть чувство юмора. И эта его черта мне по душе.
— Аминь, — пробормотал Жюль Ван Бибер, неотрывно глядя на подъездную аллею. — Аминь.
