Фотография | страница 43
— Для меня — да.
Она пожимает плечами:
— Когда-то тогда.
— А точнее не вспомнишь?
— Нет.
— Господи, ну Элейн…
— И не надо со мной так разговаривать.
Он сразу же извинился:
— Прости. Прости, прости. Послушай, я вовсе не хотел тебя обидеть. Я зол на… на то, что, по всей вероятности, произошло.
— Злиться на то, что случилось давным-давно, бессмысленно, — замечает Элейн.
Более того, думает она, давай начистоту — у нас с тобой вовсе нет «общей причины» для раздражения. Конечно, мы оба заблуждались, и оба имеем право сердиться, но это все. Следующий шаг каждого из нас — его или ее личное дело.
— Почему Ник, спрашивается? — От раскаяния не осталось и следа; осталась настойчивость.
— Да уж, почему?
— А если Ник, то кто еще?
— Думаешь, это разумно?
— Что — разумно?
— Задавать вопросы.
— Нет, наверное. Но что еще я могу сделать?
Она смотрит ему в глаза:
— Ничего?
— Я не из тех, кто не стал бы ничего делать. Я вынужден задавать вопросы. А ты бы смогла сидеть сложа руки?
Она склоняет голову набок. И не удостаивает его ответом.
— Мне очень жаль, что пришлось посвятить тебя в это.
— Строго говоря, мне вовсе не обязательно было об этом знать.
Реплика имеет эффект. Угрызения совести — и в то же самое время вызов.
— Хорошо, хорошо. Ты права. Но ведь ты вполне могла оказаться на моем месте.
— И тебе непременно надо было знать: было ли мне обо всем известно?
Значит ли это, что он переложил бремя со своих плеч на ее? Непонятно. Теперь он уклоняется от прямого ответа.
— Как бы то ни… Вот, собственно. Что есть, то есть.
— Было, — поправляет Элейн.
— По мне, большая разница. Если здесь вообще можно говорить о разнице.
Немного подумав, она признает его правоту.
— Может быть. Но вопросы ничего не изменят. Скорее усугубят положение.
— Что ж, усугубят — так усугубят, — соглашается Глин.
Целеустремленность — или упрямство? Нависает пауза: очевидно, оба взвешивают сказанное только что. Элейн заговорила первой:
— Полагаю, на ум должен прийти еще один вопрос.
Глин напряженно ждет продолжения: что-то в ее тоне насторожило его.
— Кэт знала?
— Знала о чем? — Глин уклонился от ответа. Хотя оба прекрасно знали, о чем она.
Элейн слегка пожимает плечами и холодно глядит на него.
— Ну, знать-то там было особо нечего, так ведь? — Глин поднимет брови в знак протеста, удивления или чего бы то ни было.
— Может, и нет, — согласилась Элейн. — Но она знала?
— Нет. Понятия не имела.
Элейн принимается размышлять и приходит к выводу, что это, по всей видимости, правда. Между ними воцарилась тишина. Случилось что-то важное, нарушено некое табу.