— Так ты не прогонишь меня? Ты оставишь меня тут еще немного?
Ольга улыбалась. Взгляд ее был рассеянный. Она ответила почти равнодушно:
— Ну конечно же!
Варя, успокоенная, размягченная, полная мысли о любимом, говорила проникновенным шепотом:
— Да, да, я знала, что ты добрая. Я никогда не забуду этого, никогда… Аркадий обещал мне, когда он выйдет в офицеры, поселить меня недалеко.
— С ребенком?
— Я не знаю… мы еще не говорили об этом. Но он уступит, он уступит.
— А если нет?
Ольга насмешливо взглянула на Варю.
— Тогда, тогда…
— Ты сделаешь так, как это делает Маня ради любви своего Жоржа?
Варя умоляюще ответила:
— Ольга, не говори так, я не вынесу…
— Тебе давно уже казалось, что ты не вынесешь, а однако… Не лги по крайней мере себе.
— Я не лгу, Оля. Но я знаю, что тебе смешна моя слабость, потому что ты девушка…
Ольга порывисто встала. Глаза ее, круглые и выпуклые, стали еще больше и горели, как у кошки.
Варя, испуганная, осталась у пустого стула.
— Не смей, не смей называть меня девушкой! Слышишь, ты,— жалкое исковерканное существо! Я презираю вас всех, потому что я такая же, как и вы… Понимаешь ты это?
XXIX
Ширвинский, улыбающийся и надушенный, открыл Ольге двери.
— Ты аккуратна как всегда!
Ольга молча, не здороваясь, подала ему письмо Васи.
— Послание? Но оно адресовано не мне…
— Прочитай его…
Ширвинский, пожимая плечами, подошел к лампе. Ольга стояла неподвижно у красной портьеры, за которой была спальня.
Наконец Ширвинский поднял голову, выгибая кверху брови, что он делал всегда, когда хотел показать свое недоумение.
— Все это прекрасно,— сказал он недовольным тоном,— но какое это имеет отношение ко мне? Зачем ты мне принесла эту гадость? Я слишком себя уважаю, чтобы оправдываться в тех мерзостях, какие здесь на меня взводятся, но я надеюсь, что ты сама не придаешь этому серьезного значения. Не так ли?
Ольга молчала.
— Этот мальчишка просто влюблен в тебя и пустился во все нелегкие. Он немного спятил, но письмо его довольно занятно. Ты его спрячь, как уникум.
Ширвинский встал и, подойдя к Ольге, пытался ее обнять.
— Ну раздевайся же! Выпьем кофе, потолкуем. Ведь мне как-никак придется ехать в Петербург, начать заниматься… Ты сегодня удивительно интересна. Тебе идет, когда ты волнуешься… Как-то особенно ярко горят тогда твои волосы и поминутно меняется цвет глаз. Вот только что они были серыми, как сталь, а теперь уже желтые.
Он начал помогать ей снимать шубку и шляпку. Она не противилась, все так же молчала, смотря куда-то в сторону.
