Оля кивнула головой.
— Я знала, что это ты, но никому не хотела говорить…
— Ты не хотела?
— Да… я думала, пускай она сделает то, что ей нужно, но барон первый пришел в себя и побежал к тебе…
— Ты хотела, чтоб я умерла?
Варя, бледная, испуганная и трепещущая, смотрела на подругу.
— Но разве ты сама этого не хотела тогда?
Ольга опять улыбалась скупой, почти злой усмешкой.
— И тебе не было жаль меня? О, я не поверю этому. Ты так ухаживаешь за мною!
— Мне жаль тебя сейчас — это правда, но в ту ночь я почти завидовала тебе. Ведь это так хорошо — не быть, если не умеешь быть…
— Значит, ты тоже страдаешь? Значит, тебе тоже тяжело?
Варя приподнялась на локоть, пытаясь обнять подругу.
— Нет, милая, я не страдаю и мне не тяжело… Я просто не знаю, что мне нужно… Поверь мне, я не такая счастливая, как ты, у которой есть из-за чего умирать. И ты ложись и не бойся — со мною вряд ли когда-нибудь это случится.
Она снова наклонилась над альбомом с нелепыми стихами далекого, странно-невинного прошлого:
Сегодня платье, завтра блуза,
Отбоя нет от женихов,
Ищи себе своего союза
И не пиши стихов…
— Оля, послушай, Оля, а почему ты тогда раздевалась, когда привела меня в номер… Ты делала это очень скоро, было темно, но я все видела, хотя и лежала на кровати… Скажи мне Оля, зачем?
Ольга ответила, не подымая голову от альбома:
— Чтобы скорее запачкаться. Но ты все равно не поймешь этого и лучше не спрашивай.
XXIV
Перелистывая альбом, Ольга долго молчала. Она смотрела на исписанные листы, где крупный твердый почерк переплетался с мелким, ясный и правдивый — с крючковатым и лживым. И столько, сколько было здесь различных почерков, столько было и различных имен, а каждое имя носило свое лицо, свою судьбу.
Вот имена самых близких подруг — Мани, Раисы, Лены и Вари. С ними Ольга прожила бок о бок несколько лет, сидела с ними на одной скамейке, делилась радостями и горем. Но, боже мой, как они все различны. И как они изменились за это время. Разве она может сказать, что хорошо знает их? Только одно знает, что все они что-то имеют, ради чего живут… Эта курносенькая булочка Маня, которая была так забавна и глупа, когда поступила в гимназию,— что только она не испытала. Ее можно было бы назвать героиней, если бы все то, из-за чего она страдала, не было бы так по́шло. Любовь к Жоржу, эта всепоглощающая страсть к мужчине, у которого только одно сильное тело и ничего больше. Но во имя этой страсти Маня убивала свое тело и то, что являлось плодом этой страсти. Что готовила она себе в будущем? Ах, боже, но ведь она счастлива.
