Звонок «ударил» среди ночи. Требовательный, властный. Юрка спохватился весь в поту, хотя в комнате было не жарко.
Он услышал, как проснулась сестренка Аня. Мать что-то испуганно-непонятное зашептала отцу. Тот ничего не ответил, сопя, натянул штаны, зашлепал босыми ногами к двери. Шлепал он забавно и смешно — левой ногой уверенно и четко, правой, контуженной на фронте, слегка «загребал» и ставил ее мягко, едва слышно.
Отец зажег свет, открыл дверь. В следующее мгновение Юра увидел отцовскую спину. Он отступал из кухни в крошечный коридорчик, который вел в их комнату. Дверь из коридорчика обычно не закрывалась, папа сделал шаг-другой назад, и в комнату вошли пятеро. Двое в кожаных куртках, один — в шинели с винтовкой на плече. За их спинами переминались с ноги на ногу управдом и дворник.
Юра ничего не мог понять. Все ему было здесь знакомо и дорого. Справа два окна, с тюлевыми занавесками, которые мама сшила своими руками. Посередине обеденный стол, оставшийся от прежних хозяев, с глубоким следом от пули. Это бывший жилец чистил револьвер и ненароком выстрелил в крышку стола. Слева от входа теплая голландская печь, у которой он любил греться. И только эти пятеро, чужие и мрачные, принесли в их дом тревогу и боль.
С самых первых минут, когда люди в кожанках и шинели переступили порог, по Юриной спине пополз предательский леденящий холод. Зачем они пришли? Что им здесь нужно?
Он уже испытал подобное чувство, когда месяц назад такие же чужие вошли в их восьмой класс и прямо на уроке арестовали учителя — Михаила Ивановича Комиссарова. Им потом объяснили, что преподаватель литературы и русского языка оказался скрытым врагом народа. Но Михаил Иванович так рассказывал о Пушкине и Грибоедове, что они забывали про любимую переменку и звонок к окончанию урока вызывал не обычную взрывную детскую радость, а досаду. Хотелось дослушать, что же там дальше произошло с Александром Сергеевичем.
Да и отец, приходя с работы, часто говорил за ужином об арестах. Но все это было где-то там — в школе, на отцовской работе, и Юра представить себе не мог, что однажды ночью раздастся звонок…
— Мажоров Николай Андреевич? — спросил, обращаясь к отцу, один из вошедших.
